День зависимости

Перечисление всех регалий, званий и наград художника Мухина – занятие неблагодарное, просто потому что не хватит никакого времени и никаких страниц. А вот о работах поговорить стоит. Фрески на стенах храмов Свято-Введенского Толгского монастыря, Японии, США, Мальты, Грузии, Азербайджана, Сербии и Хорватии. Росписи стен Храма Христа Спасителя в Москве, часовни Александра Невского в Ярославле и воссоздание часовни Св. Николая в Рыбинске. Николай
Мухин – художник с громким именем, которое заработано молчаливыми, но пронизывающими до ГЛУБИНЫ ДУШИ фресками и иконами. «ЭК» поговорил с автором работ, умеющих всматриваться в зрителя, о непростой профессии художника, мурашках на коже, профессионализме и проекте «Социальная зависимость», составившим первую за 20 лет выставку художника в Ярославле.

Николай Александрович, о художнике очень многое говорит его автопортрет. Расскажите о своих.
– Мои автопортреты – это попытки запечатлеть внутреннее состояние в настоящий момент, уловить настроение. При этом меня не интересует мое лицо как художественный объект, меня интересует форма и содержание. Когда рисуешь себя, меньше всего тебя занимаешь ты сам. Автопортрет – это исследование содержания через форму. Важно запечатлеть внутренние ощущения, передать их с помощью доступных инструментов, но не срисовать все прыщики, создав тем самым «достоверный» рисунок. Правдивость портрета не в его реалистичности, но в способности передавать настроение и мысли, владевшие художником в момент написания.

Как вы сами описываете ваш художественный метод?
– Художников всегда пытаются отнести к какому-то течению, направлению, школе. На меня также неоднократно пытались повесить ярлык, но сделать это оказалось непросто. Даже мне самому. Я как-то побывал на выставке под названием «Итальянские анахронисты»: прочел название и понял, что именно этим словом можно описать и то, чем я занимаюсь, – пишу что-то вневременное, что-то, что будет ценно всегда.

Реальность для меня – это мир музея, это то, что человечество сохранило в памяти. А все вокруг нас – это ирреальность, это ненастоящее, что-то, что может прийти и уйти. Никто не помнит, что писали во вчерашних газетах, но все знают, кто такой Микеланджело. И я понял, что хочу создавать такую реальность, не хочу быть периодикой. Искусство – это безвременное пространство. Именно поэтому мне нравится писать на тему любви, семьи, жизни как таковой. Беременная женщина всегда красива: в X, XV, XIX, XXI веке. Существенны отношения мужчин и женщин, а все, что остается за рамками этого, – не существенно.

Разве может художник, творческая личность, реализовать себя в полной мере, создавая иконы, фрески – то есть в том, что строго регламентировано тысячелетним каноном?
– Это, на самом деле, вселенское заблуждение, что не может. Может. Как правило, люди, задающие этот вопрос, не художники по профессии. И это ни плохо, ни хорошо. Я, например, ничего не понимаю в физике, и это меня не пугает. Художник – это профессия, в ней есть законы, которые при желании стать им лучше знать, чем не знать. Храм – это некий сценарий, где Библия проиллюстрирована в определенной последовательности. Икона бывает квадратной, прямоугольной, закругленной кверху… Это зависит от архитектуры храма и эпохи, в которую он был создан. Представления художника о красоте позволяют сформировать новую композицию, выбрав ту или иную форму иконы. Нельзя «Троицу» Рублева поместить и в квадрат или круг: где-то обрежется одежда, крылья. Художник, рисуя икону, решает, как сюжет будет развиваться в рамках конкретного формата. Здесь проявляется его свобода. Кроме того, ты можешь размышлять, что такое божественная ипостась, как к ней относиться, заострять внимание на каких-то деталях. И это не нарушение канона, это твое понимание канона. Сюжет не есть жесткая схема, которую тиражируют и переносят с полотна на полотно или со стены на стену и т. д.

Как вы пришли к иконописи?
– Это очень долгая дорога. Я начинал с этюдов: рисовал пейзажи, то, как падает снег… И в один день осознал, что стоит выбираться из этого. Кроме того, меня всегда поражала безадресность современного русского искусства. Смотря на работы молодых художников сегодня, сложно определить, откуда тот или иной автор родом, что его вдохновляет. Я осознал, что просто необходимо оживить или, если хотите, возродить Ярославскую школу иконописи – одну из выдающихся школ, к слову. В начале 80‑х сам стал трепетно ее изучать: потихоньку копировать, изучать технику. Со временем стало ясно, что выбраться из этой традиции еще сложнее, чем из этюдов, и мне не хватит жизни, чтобы это сделать. Однако и выбираться-то не хотелось. В определенный момент я понял, что могу предложить зрителю что-то интересное к обсуждению. В наше время невозможно полностью абстрагироваться от реальности, ты не монах XIV века, который может уединиться в келье и отдать всего себя написанию иконы. Я могу сделать все, что в моих силах. Мое моленье полностью сконцентрировано и направлено к Богу, когда я пишу. И я не могу сказать, что это легко, но каждый раз ставлю перед собой задачу продвинуться еще на шаг дальше, еще прибавить, хоть сколько-то приблизиться к «БЕЗНАЧАЛЬНОМУ ПЕРВОНАЧАЛУ». Это бесконечное познание, в первую очередь, себя и того, насколько ты любишь Бога, сколько души ты готов отдать, чтобы так написать глаза Богородицы, чтобы от них невозможно было оторваться.

В каких отношениях вы находитесь с реальностью?
– Она меня не раздражает, не напрягает. Это даже хорошо, что ты не оторван от реальности: она вольно или невольно действует на тебя. Это взаимодействие художника и окружающего его мира мне и хотелось раскрыть в проекте «Социальная зависимость», хотелось обратить внимание на саму профессию художника, ее значимость в современном мире. Все вокруг нас придумано художниками. Архитекторы, дизайнеры, творческие личности – все они сочиняют среду: нашу одежду, мебель, автомобили, зубные щетки. Общество не может прожить без художников, как и художники – без общества. Это и есть зависимость. Профессия художника важна так же, как профессия врача, инженера, физика. Работы художников влияют на наше самоощущение, настроение, на каждый наш день, а в итоге – на всю жизнь.

На выставке представлены несколько работ, которые, как мне кажется, стоит прокомментировать. Одна из инсталляций, предложенных мной зрителю, – видеопроект «Безначальное Первоначало, или Альфа – Омега» представляет собой 4 сменяющих друг друга в определенном ритме изображения. Это фрагменты моих росписей в разных храмах, переведенных в язык компьютерной графики: Спас

Нерукотворный, Христос Архиерей, Этимасия (Престол Уготованный – фрагмент композиции «Страшный Суд») и Любовь (рука благословляющая). С помощью «пульсации» и ритмики звука эта работа на открытии выставки и, я надеюсь, сегодня, со слов зрителей, заставляет мурашки пробегаться по телу, воздействуя если не на подсознание, то на что-то в глубине души. Для меня самого такая реакция зрителей очень важна, значит, идея проекта реализовалась. Расширять границы своего художественного видения, экспериментировать с формой подачи всегда казалось мне интересным. Это стремление привело меня к созданию инсталляции «Вакансия». Считаю, что это одно из моих наиболее удачных нерисованых произведений. Перед зрителем одно изображение Иисуса Христа (Царь Славы или Христос во гробе), 12 зеркал и стол-натюрморт – символ Тайной Вечери. Предлагается зрителям подумать, на какое место они могут осмелиться встать. Кто может попробовать хотя бы постоять и посмотреться в зеркало, к примеру, Петра или Иуды. Работа заставляет думать и чувствовать. Я заметил, что, как только люди вникают и начинают понимать замысел работы, они стараются побыстрее пройти, потому что смотреть в эти зеркала тяжело. Заставить зрителя почувствовать свою ответственность перед Богом – именно эта задача стояла передо мной. Ведь произведение искусства не обязательно должно нравиться: оно должно чем-то тебя задеть. Ты можешь отвернуться в ужасе или пролить слезы умиления. Ты просто должен как-то прореагировать на искусство. Это его задача. Главное – чтобы нашелся зритель, хотя бы один, который понял бы, что ты хотел сказать. А если не найдется ни одного, значит, либо ты не смог достучаться, либо еще не пришло твое время. Ты как художник должен быть предельно искренен и оставить на холсте часть своей души. Мои зрители (мне повезло) чувствуют меня. Я счастливый художник: у меня есть люди, в домах которых висят мои картины, есть люди, которые молятся на мои фрески и иконы в храмах.

Что для вас главное в искусстве?
– Я максималист, не принимаю ничего среднего. Люблю людей, но в силу того, как отношусь к своей профессии, могу быть жестким. Мне не нравятся слова «так себе», «неплохо», мне не нравится фраза: «Я старался, но не сделал» – это все пустые слова, не люблю дилетантов.
Если ты делаешь что-то, ты должен стремиться к тому, чтобы делать это хорошо и никак иначе. Если дилетант – врач, вы знаете последствия. Если дилетант инженер – все рухнет, политик – еще хуже. Все, что мы знаем хорошего, что мы почитаем, ценим и любим, – все сделано профессионалами. Все, что не профессионально, – нам не интересно. Мне, по крайней мере. Меня это напрягает, я становлюсь невыносимым и напрягаю всех окружающих. Некоторые считают меня кошмарным и жутким, а некоторые готовы говорить со мной
часами.

Текст: Алёна Яранова  | Фото: Олег Токмаков