Ее называли «Великой войной»… Первая мировая в судьбе Ярославля • Глянцевый журнал «Элитный квартал"

Ее называли «Великой войной»… Первая мировая в судьбе Ярославля

Сто лет назад в далекой от ярославских берегов Боснии прогремел неожиданный выстрел: австрийский эрцгерцог Франц Фердинанд, ехавший в открытом автомобиле по улицам Сараево, был убит 19-летним сербским студентом. Теракт, каких немало случалось и в России, едва ли стал сенсацией для ярославской прессы, но кто же мог  предположить, что это убийство станет судьбоносным для десятков миллионов человек? Уже через месяц – 17 июля 1914 года – во всех уездах Ярославской губернии была объявлена мобилизация в армию. Так начиналась Первая мировая война, перевернувшая жизни тысяч ярославцев.

В патриотическом порыве
Точное количество наших земляков, погибших на фронтах Великой войны, не установлено до сих пор. Ясно одно: первый из глобальных мировых конфликтов, охвативший 35 государств, унесший жизни 22 миллионов, отозвался в провинциальном Ярославле эхом потерь и скорби. Это в столицах рассуждали о нюансах европейской политики и великой миссии Российской державы. А здесь, на волжских берегах, прощались с сыновьями и заранее готовили госпитали к приему раненых воинов.

Манифест о начале войны был объявлен в Ярославле 21 июля (3 августа по новому стилю). На Соборной площади при огромном стечении народа архиепископ Агафангел отслужил молебен перед образом Спаса Нерукотворного, почитавшегося главной ярославской святыней со времен ополчения Минина и Пожарского. Многие из собравшихся в тот день у Успенского собора молились, стоя на коленях, но о масштабе грядущих событий, конечно, не знал никто. В первые дни войны Ярославль, как и вся Россия, был охвачен единодушным патриотическим порывом. В городских манифестациях приняли участие более 15 тысяч человек, поезда на фронт уходили под звуки оркестров, бойцов провожали цветами и угощением. По воспоминаниям дочери ярославского губернатора Дмитрия Николаевича Татищева, толпы людей приходили к Губернаторскому дому на набережной, чтобы выразить свою преданность Отечеству: «По вечерам мы слышали, как у дома множество мужских голосов поет национальный гимн. Люди приходили, пели и ждали, когда отец выйдет к ним на балкон и поговорит с ними».

В газетах не раз появлялись заметки о подростках, убегавших из дома, чтобы отправиться на фронт. К примеру, в октябре 11-летний доброволец-гимназист из Рыбинска, распродав учебники, сумел добраться до расположения действующей армии и даже принял боевое крещение. Впрочем, настроения большинства призывников заметно отличались от газетных передовиц и верноподданических речей. Один из крестьян, оказавшийся в начале 1915 года в переполненных Николо-Мокринских казармах, вспоминал: «Мужики, марширующие под свирепые выкрики команды, представились обреченными, а пронзительно-металлические голоса подающих команды – зловещими. В голове проносились мысли: каждый из них еще неделю-две назад был в кругу своей семьи, в своем домишке… А теперь гоняют их, как баранов, и через несколько недель или месяцев многие из них будут убиты…»

Лазарет в ресторане
Выступая перед новобранцами, офицеры уверяли, что им едва ли доведется участвовать в боевых действиях, поскольку скоро будет заключен мир. Однако мобилизации следовали одна за другой. Первая партия раненых прибыла в Ярославль уже через месяц после начала войны. По распоряжению губернатора началась проверка всех казённых зданий для устройства госпиталей и размещения военнопленых. Помимо губернской больницы, в городе один за другим открывались новые лазареты, в организации которых принимали участие представители торгово-промышленной элиты и общественные деятели. К началу осени в Ярославле появлись Голодухинский, Вахрамеевский и Пастуховский лазареты, каждый из которых мог принять несколько десятков раненых. В доме купца Градусова открылся Епархиальный лазарет, небольшой
госпиталь был создан и при частной мужской гимназии Щеголева.

Под больницу был приспособлен даже популярный ресторан Бутлера на Казанском бульваре. А издатель Константин Некрасов, племянник великого поэта, разместил в своем доме 25 коек для раненых, содержавшихся на средства семьи Некрасовых и сотрудников газеты «Голос».
В Ярославле были открыты кратко-срочные курсы сестер милосердия Красного Креста, создано Общество повсеместной помощи пострадавшим на войне солдатам и их семьям. Уже в сентябре 1914 года при губернском земстве был учрежден Дамский комитет по оказанию помощи детям военнослужащих и беспризорникам. Для них в Ярославле был создан приют, принимавший ребят «от грудного вскармливания до 13 лет». Рядовые горожане приносили для отправки на фронт теплые вещи, белье, махорку, мыло, чай, бумагу для писем. Даже воспитанницы Ярославского епархиального женского училища, собрав все свои незатейливые украшения, разыграли их между знакомыми в городе и на полученные деньги купили для солдат теплые перчатки и носки.

Немало ярославцев принимало участие и в традиционных «Днях белой ромашки». Эта акция проходила прямо на городских улицах, и каждому жертвователю вручался цветок на память. В Волковском театре и обществе любителей музыкального и драматического искусства регулярно устраивались благотворительные вечера. Особенной популярностью пользовались спектакли-кабаре, сопровождавшиеся лотереями и аукционами. А наш прославленный земляк Леонид Собинов предпринял специальный гастрольный тур по Волге и после концертов лично обходил зал с кружкой для сбора пожертвований на нужды пострадавших.

Эшелоны с запада
Находясь вдали от линии фронта, Ярославская губерния не сразу ощутила перемены военного времени, но жизнь стала строже и тише, парадные приемы почти прекратились, а вскоре начались проблемы с продовольствием. Железнодорожные пути были перегружены эшелонами. Бывало, что для доставки грузов гужевой транспорт оказывался куда быстрей и эффективнее. Вместе с тем в Ярославском крае один за другим появлялись новые, стратегически важные предприятия. В 1915 году по решению Совета Министров «Первое Российское товарищество воздухоплавания С.С. Щетинина» в экстренном порядке приступило к возведению аэропланного завода в окрестностях Ярославля (территория нынешнего Радиозавода). Год спустя, началось строительство автозавода В. А. Лебедева в Ярославле и завода «Русский Рено» в Рыбинске. Кроме того, в Ярославский край были эвакуированы несколько предприятий из западных губерний, а из Петербурга был перемещен завод известной американской фирмы «Вестингауз», выпускавший пневматические тормоза для железнодорожного транспорта.

Не только предприятия, но и население прифронтовых районов подлежало эвакуации в центр страны. В Ярославскую губернию стали прибывать беженцы – в первую очередь, поляки, латыши и литовцы, оставшиеся без средств к существованию. Как правило, они селились обособленно, общаясь внутри национальных и религиозных диаспор. И все же перенаселение давало о себе знать. В Рыбинском и Пошехонском уезде вспыхнули эпидемии сыпного тифа. К 1916 году число беженцев в губернии достигло 16 тысяч человек – цифра, превышавшая население уездного города Углича или Романова-Борисоглебска. В губернском Ярославле вновь прибывшие составили
10 % горожан.

Шпион, выйди вон!
Проблемы возникали и с размещением в губернии огромного количества военнопленных, селившихся в казармах, сараях и даже доходных домах. Характерной приметой военного времени стала «шпиономания». Для выходцев из Германии, живших в губернии долгое время, настали трудные времена. Коммерсанты, юристы, врачи немецкого происхождения подвергались преследованиям и вынуждены были сворачивать бизнес. Но полностью отказаться от немецких специалистов порой не представлялось возможности. К примеру, в Ярославле полиция была вынуждена закрыть следствие по делу инженера Беккера, якобы уличенного в прогерманских настроениях. Немецкий инженер был заведующим всей электрической частью городского трамвая и городским освещением. Заменить его было бы попросту некем.

Впрочем, ни пропаганда, ни поиски «внутреннего врага» уже не могли вернуть былого патриотического подъема: цены на продукты взлетели в 4-5 раз, резко увеличилась плата за жилье… Введение в 1916 году «продовольственных билетов» на сахар, муку и масло не спасало ситуацию. В городах процветал «черный рынок», где дефицитные товары продавались втридорога. Почти прекратился подвоз хлеба по Волге, и губерния стояла на грани голода. Бывало, что отчаявшиеся люди останавливали и грабили появлявшиеся на Волге хлебные баржи. Мир погружался в хаос, и впереди уже виднелись сполохи революции, в пепле которой растворились и поражения утратившей смысл войны.

«Первой мировой» ее назовут гораздо позднее – уже после того, как в середине XX века человечество во второй раз окажется в водовороте глобального конфликта. А для погибших солдат эта война навсегда останется «Великой» – страшным уроком, не выученным потомками до сих пор.

текст: Mария Aлександрова