ОТ ЛЮБВИ ДО ТЮРЬМЫ… Неслучившийся роман английского инженера и ярославской прядильщицы

За несколько лет до революции 1917 года на Ярославскую Большую мануфактуру, оснащенную английскими ткацкими станками, приехал инженер из Англии. И… влюбился в одну из фабричных девушек. Вернувшись на родину, не терял надежды создать семью с ярославской прядильщицей. Писал ей письма, звал к себе. Она эти письма увидела один-единственный раз. В подвале «серого дома»…

Могла бы жить в Англии

Мы знаем только имя героини этой истории. Ее звали Александра Елисеевна Голосилова. Долгое время она хранила в тайне все случившееся. Но как-то однажды сказала своей внучке: «А ведь я могла бы жить в Англии…» И рассказала, как все было. Спустя несколько десятилетий, внучка, Валентина Николаевна Блинова, пересказала эту историю нам. Имени влюбленного англичанина в ее памяти, к сожалению, не сохранилось…

Александра Елисеевна Голосилова всю жизнь проработала на фабрике – сначала это была Ярославская Большая мануфактура, в советское время – комбинат технических тканей «Красный Перекоп». Вспоминая свою жизнь при царе, она часто говорила внучке: «Валя, ты никогда не будешь жить так хорошо, как мы жили! Вот у тебя одно пальто, ты в нем и в магазин, и в театр, и на работу – все в одном. А у меня было 3 пальто! В одном я ходила на работу, в другом – на танцы, а в третьем – по магазинам!» На Ярославской Большой мануфактуре Шура Голосилова работала простой прядильщицей…

– Она была очень симпатичная, – показывает старый фотоснимок своей бабушки Валентина Николаевна. – И одевалась очень хорошо, вкус у нее был. Вообще, многие девушки одевались в то время неплохо. Покупали и готовые вещи, и сами шили – кто умел. В доме бабушки тоже была швейная машинка «Зингер», ножная. Правда, моя бабушка могла сшить разве что совсем простую рубашку или одеяло простегать. А платья она покупала в магазине, иногда что-то заказывала у портнихи.
Когда перед революцией на фабрику приехали английские инженеры, один из них сразу обратил внимание на молодую, симпатичную девушку. Сначала, проходя мимо, просто долго смотрел на нее. А потом, как-то в перерыве, подошел познакомиться.

– Очевидно, разговаривали они по-русски: бабушка ни одного иностранного языка не знала, – рассказывает Валентина Николаевна. – По ее словам, этот инженер был очень симпатичным. Не скрывал, что женат. Но у них с женой не было детей. И он предлагал моей бабушке: «Давай поженимся! Ты мне очень понравилась. С женой я разведусь – и поженимся. Я хочу, чтобы у нас с тобой были дети». Но для нее в Англию поехать… В то время это было все-таки сложно для простого человека. Тем более у нее, как я понимаю, уже был кто-то, с кем она встречалась здесь, в Ярославле.

Четыре дня в одиночной камере
Александра Голосилова родилась в 1893 году в деревне Колотовые Вологодской губернии. Необычное название деревни связано, вероятнее всего, с основным родом занятия ее жителей – маслоделием. У отца Шуры было очень редкое имя – Кельсий. Так что отчество у нее на самом деле – Кельсиевна. Причем в метрической книге именно оно и указано. Но в советское время в паспорте записали «Елисеевна» – возможно, потому, что так было понятнее на слух и проще в написании.
Голосиловы происходили из простых крестьян. В поисках лучшей доли семья однажды перебралась в Ярославль.

– В каком году это случилось и почему именно сюда они решили приехать, я не знаю, как-то разговора об этом не было, – вспоминает Валентина Николаевна. – Знаю только, что устроились они здесь очень хорошо, довольны были. Бабушка училась в школе в Ярославле, 3 класса окончила, и по тем меркам это считалось образованием на уровне 7-летней школы. Она всегда много читала. И очень красиво писала. Ей предлагали дальше учиться, но нужно было помогать родителям, как я понимаю. И бабушке пришлось идти работать. В каком возрасте она пришла на фабрику – не знаю. Документов не сохранилось.

Как рассказывала Александра Елисеевна, на Ярославской Большой мануфактуре в начале ХХ века рабочий день длился 10 часов. Но был довольно продолжительный обед, работниц отпускали домой, и за время перерыва они успевали и сами пообедать, и детей накормить, и что-то по дому сделать. Потом женщины возвращались в цеха и дальше продолжали работать. При этом не возбранялось отвлечься, выпить чаю.
– По рассказам бабушки, жилось простым рабочим очень неплохо, – отмечает Валентина Николаевна. – Она говорила так: лентяям, кто не хотел работать, вот тем на фабрике не нравилось, да они долго и не задерживались.

Жила Александра в одной из казарм для рабочих, которые называли корпусами. Фабричных селили в большие комнаты по 2-3 семьи. «Перегородкой» служили марлевые занавески. Из марли их делали, чтобы свет из окна проникал в глубь комнаты – окно-то в помещении было одно на всех.

В советское время Александре Елисеевне досталась отдельная комната размером в 13 квадратных метров в корпусе, который строился для инженерного состава фабрики. Здесь Шура Голосилова прожила до конца дней. Сначала с мужем и дочерью, после – с дочерью и внучкой, а затем – уже только с внучкой.
– Она была очень верующей, ходила в церковь постоянно. Мои родители даже венчались, хотя подобное запрещалось в то время. Ну, они, конечно, не афишировали это событие, – замечает Валентина Николаевна. – Бабушка воочию видела царя и царицу. В 1913 году, когда отмечалось 300-летие Дома Романовых, Николай II с семьей приезжал в Ярославль.

Ехали они в открытой карете. И бабушка рассказывала, что встречали их… ну вот как Терешкову! Она, кстати, всю жизнь считала, что царя свергли безбожники, и, хотя была вне политики, не принимала революционные идеи. В тот день, когда меня должны были принимать в пионеры, она плакала: в безбожную организацию внучка вступает…
Очевидно, к советской власти Александра Елисеевна относилась без всяких симпатий еще и потому, что чуть было не оказалась в местах заключения в 1918-м.
Сразу после революции иностранные специалисты, работавшие на Ярославской Большой мануфактуре, уехали из Ярославля. Но влюбленный в Шуру английский инженер верил, что у романа может быть счастливое продолжение.
– Он писал бабушке письма из Англии. Что, мол, давай приезжай, у вас там такие беспорядки, неизвестно что, а здесь ты будешь жить в достатке, с женой я разведусь… – рассказывает Валентина Николаевна.
Всего было 4 письма. Которые адресату не доставляли. Иностранная корреспонденция, видимо, прямиком направлялась в отделение НКВД – всем известное в Ярославле как «серый дом». И однажды Александру Голосилову вызвали туда. Дали прочитать все 4 письма. А после начались допросы. Чуть ли не в шпионаже заподозрили! Добивались признательных показаний. Продержали несколько дней в темной камере, в одиночке. Но повезло: попался не глупый и не подлый следователь, который понял, что перед ним обычная работница с фабрики и ей не в чем сознаваться. Женщину отпустили, предупредив, чтобы никаких попыток переписываться, никаких контактов не было. Письма от влюбленного английского инженера Александре, конечно, не отдали.

Ни одной фотографии мужа
Возможно, Александру Елисеевну не коснулись репрессии еще и потому, что к моменту допроса у нее уже была семья.
– У бабушки в 1918 году родилась дочь – моя мама, Зоя Ильинична, – рассказывает Валентина Николаевна. – Мама окончила педучилище, работала учителем начальных классов. А во время войны ее отправили на трудовой фронт, в городок Буй, там проходила линия обороны. Они рыли окопы, иногда по пояс в воде работали, попадали и под обстрелы. Там мама подорвала здоровье. И в 40 лет ее не стало. У моего отца была в то время другая семья. И мы с бабушкой стали жить вдвоем.
На тот момент Вале было всего 11 лет. Одна из учительниц, подруга мамы, предлагала взять девочку на воспитание, даже удочерить. Но бабушка сказала: «Нет, я воспитаю свою внучку сама».

Из-за ухудшения здоровья Александра Елисеевна уже работала не прядильщицей, а курьером на комбинате «Красный Перекоп». И внучку устроила работать на фабрику, когда той исполнилось 15 лет. Позже Валентина закончила школу рабочей молодежи. Устроилась работать в библиотеку и заочно училась в Институте культуры в Москве. По образованию Валентина Николаевна Блинова — библиотекарь-библиограф высшей квалификации.
– С бабушкой мы жили очень хорошо, – вспоминает Валентина Николаевна. – Ее очень любили мои друзья. И в корпусе все по-доброму к ней относились. Бабушка была очень гостеприимная! Если кто пришел, она обязательно стол накроет, ну хоть просто чай и конфеты или печенье. Обязательно угощала. Очень хорошо готовила. Пироги печет – к ней идет весь корпус: «Шура, дай твоего пирожка!»

Александра Елисеевна ушла из жизни в 1971 году, в 78 лет. Среди сохранившихся в семье фотографий нет ни одного снимка ее супругов. А замужем она была трижды.
– Мне она рассказывала только, что последний муж человек был хороший, жили они неплохо, – говорит Валентина Николаевна. – А потом у него обнаружили какую-то болезнь. Что именно, он не говорил. И как-то однажды утром он встал, поел, оделся и сказал: «Шура, я ухожу, чтобы ты со мной не мучилась». И ушел. И всё. И не известно даже куда.
Почему не сохранилось ни одной фотографии супругов Александры Елисеевны – уже никто не ответит. Возможно, она просто не хотела хранить эти снимки. Наверное, так и не смогла забыть того английского инженера, история любви с которым все-таки не сложилась…■

Текст: Лора Непочатова
фото: из семейного архива Валентины Блиновой