«Сейчас вылетит птичка!» Фотосалоны и фотографы старого Ярославля • Глянцевый журнал «Элитный квартал"

«Сейчас вылетит птичка!» Фотосалоны и фотографы старого Ярославля

Изящная женская головка, нарочито серьезный вид, старательным почерком надпись: «На добрую память»… Кто из нас с любопытством не всматривался в эти наивные, пожелтевшие фото из семейных альбомов? Строгий взгляд нашей юной прабабушки устремлен в манящую неизвестность – туда, где в загадочной коробке под черной мантией вот-вот начнется волшебство. Сто лет назад фотография была не менее популярна, чем сегодня, но еще казалась чудом, подарившим человечеству вожделенный шанс – остановить прекрасные мгновенья.

«Живописец без кисти и красок»
С искусством фотографии Россия познакомилась еще во времена Николая I, когда по поручению Академии наук в Европе была закуплена аппаратура для изготовления фотоснимков. Коммерческое использование новинки не заставило себя ждать. Уже в 1840 году находчивый гравер и изобретатель Алексей Греков открыл в Петербурге «художественный кабинет» для портретной фотосъемки. Усовершенствовав европейский метод, Греков сделал фотографию относительно недорогой и удобной, а его брошюра под названием «Живописец без кисти и без красок» стала настоящей Библией для российских фотографов.

Всего через 11 лет первый фотосалон появился и в провинциальном Ярославле. «На краткое время» в наш городок приехал столичный мэтр – Иван Александровский, известнейший фотограф-портретист, «совершенствовавший свое мастерство в Германии, Франции и Лондоне». Сняв в аренду дом Коренева против церкви Святого Духа, питерский фотограф устроил здесь «теплую стеклянную галерею» для фотосессий.

Любопытно, что здание, ставшее колыбелью ярославского фотоискусства, живет до сих пор. На месте церкви сегодня возвышается здание УВД Ярославской области, Духовская улица давно превратилась в Республиканскую, но скромный дом Коренева так и стоит на ней, притаившись в тени величественных соседей. Впрочем, даже во времена Александровского этот адрес едва ли был известен широкому кругу наших земляков, не оценивших свалившегося на них счастья. Фотография, как все новинки, поначалу воспринималась провинциалами без энтузиазма. Поговаривали, что атмосфера фотоателье, насыщенная химическими испарениями, смертельно опасна, а на снимках могут проявлятся не только люди, но и привидения. Нелицеприятными были и высказывания живописцев, видевших в модной технической новинке убийцу подлинного искусства.

15 минут вечности
Тем не менее тщеславное стремление «запечатлеть себя в вечности» постепенно одерживало верх над суевериями. Фотографические «карточки» и семейные альбомы становились все более популярными, а главное – доступными. Александровский, как и большинство его современников, использовал трудоемкий метод дагерротипа, не предполагавший повторной печати изображения. При желании черно-белый оттиск «расцвечивался» вручную. Однако к концу XIX столетия в фотоискусстве появляются новые технологии, позволявшие тиражировать черно-белые и даже цветные фотографии высокой четкости.

Впрочем, четкость эта давалась нелегкой ценой: в течение 15-20 минут модель должна была оставаться максимально неподвижной. Не удивительно, что нередко на оцепеневшем лице портретируемого читались утомление и сосредоточенность, а взгляд казался отсутствующим. Еще в середине XIX века нашим знакомым Алексеем Грековым был изобретен особый «держатель головы», позволявший клиенту пережить мучительный процесс позирования. Однако лица непоседливых малышей неизменно получались на фотографиях «смазанными». Любящие матери нередко прятались за ширмой или спинкой фотографического кресла, придерживая ребенка за полы платья. Изобретательные фотографы шли на хитрость, сочиняя небылицы о «птичке»… И все же большинство ярославцев удостаивались чести попасть на семейное фото лишь в школьном возрасте: гимназическая парта приучала к усидчивости, и риск испорить дорогостоящий снимок становился куда меньше.

На рубеже XIX–XX столетий увлечение «светописью» приобрело характер эпидемии. Фотографиями украшали интерьеры и этажерки, их дарили возлюбленным и посылали родственникам. Наибольшим спросом пользовались «кабинетные» фото открыточного размера, правда, несколько непривычного для нас – 11 на 17 см. Для людей деловых фотоателье предлагало «визитный» формат, а для модных барышень – «будуарный». Искусная ретушь исправляла недостатки натуры, а паспарту с витиеватым вензелем фотографа и медалями всероссийских выставок добавляла «карточке» солидности. Кстати, на обороте фотографии, помимо адреса фотоателье и перечисления наград его владельца, можно было встретить короткое извещение: «негативы хранятся». В каждом уважающем себя салоне существовал архив, к которому прибегали в случае повторной печати снимка.

Адреса забытые и актуальные
Начиная с 1860-х годов, в Ярославской губернии открылось почти 70 фотосалонов. Как правило, их открывали мещане, среди которых встречались и представительницы прекрасного пола. Как и во многих технических профессиях, первая скрипка в фотоискусстве поначалу принадлежала иностранным специалистам. Одним из пионеров ярославской фотографии стал прусский подданный Альберт Август Герман, в 1867 году открывший собственную галерею на Лесной площади (ныне район кинотеатра «Родина»). В 1890-е годы огромную популярность у ярославцев завоевало фотоателье Альфреда фон Свейковского, расположившееся в престижном квартале на Власьевской улице (ныне ул. Свободы). Фотография приносила Свейковскому около 6 тысяч рублей в год, в то время как годовой оклад губернатора составлял 10 тысяч.

Впрочем, фортуна оказалась переменчива к прусскому фотографу. Намек на «немецкое качество» служил отличной рекламой, однако к началу Первой мировой войны симпатии общества изменились. Масла в огонь добавили русофобские высказывания самого Свейковского, а также его неловкие попытки в одночасье стать поляком. В 1916 году по подозрению в шпионаже фотограф был отправлен в ссылку в Актюбинск, а знаменитое фотоателье на Власьевской закрылось навсегда.

Иная судьба ожидала Григория Петражицкого, открывшего фотосалон в собственном доме, близ Городского театра. Чудо-особняк с затейливым эркером на углу невольно привлекал внимание и манил богатых клиентов, а сам Григорий Андреевич занимал солидное положение в ярославском обществе и был гласным Городской думы. Отойдя от дел, Петражицкий передал эстафету ученику – недавнему крестьянину Макарию Боброву. Талантливому преемнику мэтра не раз доверяли престижные заказы на групповые фото, а в мае 1913 года Бобров стал одним из 12 «папарацци», официально допущенных «для фотографирования приезда Николая II». Сделав фотографию семейной профессией, он сумел передать свой опыт сыну и внучке. Что же касается дома Петражицких, то после революции он был поделен на коммунальные квартиры, где семье Григория Андреевича досталось лишь 4 комнаты. Удивительно, однако, что фотосалон в особняке Петражицкого существует и ныне, заставляя поверить в незыблемость ярославских традиций.

Город в объективе
В 1894 году популярное увлечение «светописью» привело к созданию Ярославского фотографического общества, объединившего профессионалов и любителей. Единственным условием для вступления в Общество, помимо уплаты членских взносов, было наличие собственных фоторабот. В целях усовершенствования и распространения фотографии члены общества устраивали выставки и публичные чтения «с туманными картинами». Профессиональные фотографы делились опытом с дилетантами, выступали с лекциями и докладами. При этом устав Общества уважал коммерческую тайну и специально оговаривал, что всеми техническими секретами делиться с коллегами не обязательно.

Помимо человеческой натуры, фотографов неизменно привлекали красоты древнего Ярославля. В отличие от портретных снимков по заказу, пейзажная фотография была зовом души, стремлением запечатлеть для истории милые сердцу улочки, меняющиеся под натиском промышленного века. Именно этот порыв, вероятно, побудил Владимира Лопатина – богатого наследника купеческого рода, создать 12 уникальных альбомов с видами ярославских храмов. Не меньше симпатий вызывает и энтузиазм Ивана Барщевского, колесившего с самодельной фотокамерой по градам и весям Руси, и находчивость Александры Никаноровой, забиравшейся в поисках удачного ракурса на самые высокие колокольни и крыши Ярославля.

Однако несправедливо было бы делить «мастеров светописи» на прагматичных содержателей салонов и художников-бессребреников. Многим фотографам дореволюционного Ярославля с успехом удавалось сочетать бизнес и творчество, портретное и пейзажное фото. Постановочные кадры нередко требовали поистине режиссерского таланта, а видовые снимки приносили неплохой доход, превращаясь в «открытые письма», разлетавшиеся из Ярославля по всему свету. Фотография была коммерцией и искусством, страстью и таинством… Прогресс становился на службу извечной человеческой тяге к бессмертию, и, словно алхимики средневековья, фотографы-первопроходцы ежечасно сражались с вечностью, сохраняя в объективе времени лики и мгновения ярославской истории.