В тени развесистой клюквы Александр Дюма в Ярославской губернии

Кто из нас не грезил в детстве подвигами д’Артаньяна и приключениями графа Монте-Кристо? Прекрасная Франция, воспетая талантом Александра Дюма, наверняка казалась нам сказочной и далекой, как Тридевятое Царство. Однако для самого Дюма подлинной сказкой оказалась Россия.

Ровно 155 лет назад французский романист посетил наши края и был ими зачарован. Волжские берега подcказали создателю «Трех мушкетеров» немало авантюрных сюжетов, а Ярославль предстал перед ним волшебным городом фешенебельных отелей и могущественных «архимиллионеров».

В гостях у Некрасова
Помимо всемирно известных романов, Александру Дюма традиционно приписывают укоренившееся в нашем языке выражение «развесистая клюква» – символ нелепых выдумок иностранцев о России. Медведи на городских улицах, лютые морозы и пьяные бородачи с балалайками – лишь краткий перечень штампов, из века в век кочующий по страницам романов «из русской жизни». По легенде, именно Александр Дюма продемонстрировал однажды вопиющее невежество, легкомысленно заявив, что во время странствий по русским просторам отдыхал «в тени развесистой клюквы». Впрочем, судить об авторстве крылатого выражения сложно. В известных нам сочинениях французского романиста о чудо-клюкве нет ни слова. А вот путешествие по России Дюма-отец действительно предпринял. В 1858 году он отправился в нашу загадочную страну в компании графа Безбородко, пригласившего знаменитого писателя на свадьбу к своей петербургской родственнице.

В русской столице романист произвел настоящий фурор. «Весь Петербург только и занимался г-ном Дюма», – не без иронии писал некрасовский «Современник». Это не помешало Николаю Некрасову пригласить знаменитость к себе в гости, а в качестве благодарности за теплый прием отец «Трех мушкетеров» пообещал перевести стихи нашего земляка на французский.

И все же Петербурга великому авантюристу Дюма было мало. Еще пакуя чемоданы в Париже, он обещал своим читателям поведать об истинной России и особенно – о «Ее Величестве Волге, царице рек Европы».

По Волге с оркестром
Сказано – сделано: из Питера Дюма отправился в Москву, а затем решил поохотиться под Переславлем-Залесским – в усадьбе Елпатьево, принадлежавшей богачу Дмитрию Нарышкину. Потрясенный состоянием русских дорог и ненавязчивым сервисом постоялых дворов, француз не уставал дивиться царственной бесхозяйственности, творившейся на русских просторах. Созерцая незасеянные поля и богатые дичью леса, Дюма не раз задавался вопросом: отчего земля в России не продается иностранцам?

Восемь дней в Елпатьеве пролетели незаметно, однако душа писателя жаждала увидеть Волгу. Для знакомства с великой рекой Дюма решил опробовать модный, лишь недавно появившийся в России способ путешествия, – круиз на комфортабельном пароходе. Поднявшись на борт в Калязине, он умудрился захватить с собой даже провожавший его полковой оркестр, щедро угощая музыкантов на всем пути до Углича. Древний город поразил Дюма своей полной драматизма историей, а вот угличские монахи, в свою очередь, изрядно были удивлены расспросами иностранца, которого приняли за «посла Англии».

Меж тем путешествие по Ярославской губернии продолжалось: Молога практически не заинтересовала француза, а вот Романов-Борисоглебск (ныне Тутаев) был отмечен в блокноте Дюма как «город, где делают лучшие тулупы». Кстати, название породы знаменитых романовских овец француз истолковал по-своему. Не вдаваясь в тонкости, романист ехидно замечал, что «царь Петр I, который отнюдь не был ягненком, не погнушался дать местным овцам свою фамилию».

Ищите женщину
Впрочем, вопреки расхожему мнению, неточностей, небылиц и прочей «клюквы» в очерках Дюма не так уж много. Изучив комментарии к русскому переводу «Свежих впечатлений от путешествия в Россию», можно с уверенностью сказать, что если романист и присочинил кое-что по привычке, то самую малость. Тем не менее Дюма недаром относил себя к «путешественникам-лентяям». В своих заметках он нередко опирался на чужие суждения и свидетельства, а экскурсоводами выбирал не знатоков местной истории, а, главным образом, хорошеньких барышень.

Именно так все произошло и в Ярославле. К немалой досаде наших земляков, на чудную ярославскую набережную нога великого Александра Дюма так и не ступила. Почему? Французы давно дали ответ на этот вопрос: во всем следует искать женщину. Пароход остановился в нашем городе совсем ненадолго, Дюма уже мечтал вырваться из плена каюты на берег, но в этот момент на борт зашли две изысканно одетые дамы. И намеченная прогулка, само собой, отменилась.

Прекрасными пассажирками, сорвавшими посещение Ярославля великим писателем, оказались княгиня Анна Долгорукая и ее компаньонка. Княгиня – «женщина 30 лет, очень образованная» – совершенно завладела вниманием Дюма, кокетливо пригласила его разделить их общество и в качестве компенсации за несостоявшуюся экскурсию обещала предоставить французу исчерпывающие сведения о Ярославле.

Город влюбленных
Надо отдать княгине Долгоруковой должное: древний Ярославль в ее описании предстал перед Александром Дюма в самом выгодном и даже интригующем ракурсе. Первым делом княгиня сообщила французскому романисту, что «Ярославль славится красивыми женщинами и исключительными страстями: за два года пять молодых людей там сошли с ума от любви».

Казалось, одной этой новости было достаточно, чтоб вдохновить писателя задержаться в нашем городе подольше. Надо сказать, что Дюма был отнюдь не первым европейцем, упоминавшим о чарах ярославских красавиц. Еще в 1702 году голландский художник Корнель де Бруин, посетив Ярославль, с восхищением писал, что, наряду с великолепными полотнами и щетиной, этот город знаменит удивительной красотой здешних женщин, «которые в этом отношении превосходят всех женщин России». И все же свидетельство «самого Дюма» оказалось для читающей Европы куда более авторитетным. Кто знает, не с тех ли самых пор среди европейцев укоренилось представление о том, что настоящих красавиц можно встретить только в России?

«Трижды-миллионер»
Между тем Анна Долгорукая, словно заправский тур-менеджер, продолжала рассказывать писателю о достоинствах Ярославля. С ее слов Дюма-отец заключил, что именно здесь находится лучшая в России гостиница – единственная (не считая, конечно, питерских и московских отелей), где можно встретить настоящие кровати. Смеем предположить, что Дюма, прослывший изрядным сибаритом, воспринял эту информацию не менее восторженнно, чем сведения о красоте ярославских барышень. Внимания был достоен и владелец элитной гостиницы – месье Pastroukoff, которого Дюма величал «дважды или трижды миллионером». Ярославцам, знакомым с историей родного города, нетрудно догадаться, о ком идет речь. Купец I гильдии Александр Матвеевич Пастухов (а не Паструков, как ошибочно расслышал Дюма) был одним из самых богатых ярославских предпринимателей. Однако ради красного словца Дюма несколько преувеличил размеры пастуховского капитала – по подсчетам историков он составлял всего 1 миллион 750 тысяч рублей. В остальном писателю можно вполне доверять. Объясняя происхождение столь баснословного состояния, Дюма верно замечает, что Пастухов «разбогател не кроватями отеля, а благодаря широкой торговле железом, в зависимость от которой попала вся Россия. Он делит эту монополию с другим торговцем металлом по имени Барков. Все железо, что продается в Нижнем на ярмарке, – собственность двух этих беспримерных спекулянтов».

Простительные ошибки
Эмоциональный рассказ случайной попутчицы Александра Дюма во многом способствовал тому, что в общей канве «Впечатлений о России» Ярославль предстает неким подобием «Сказок 1001 и одной ночи» – с волнующими красавицами, любовными страстями и коварными богачами, скопившими несметные сокровища. Однако, следуя возложенной на себя миссии, Дюма не забывал просвещать читателя, чередуя лирические отступления с любопытными фактами из русской историии. Говоря о Ярославле, он замечает, что сюда был определен на жительство «герцог Бирон, помилованный Павлом I». Бывший фаворит императрицы Анны Иоанновны действительно жил в Ярославле на правах политического ссыльного почти 20 лет. Впоследствии он получил разрешение вновь переехать в столицу и даже вернул себе Курляндское герцогство. Однако, вопреки утверждению Дюма, Павел I воцарился на престоле намного позднее и не имел к помилованию Бирона никакого отношения. Вероятно, француз попросту перепутал его с Петром III. Неточность эта вполне простительна: в эпоху дворцовых переворотов цари на русском троне менялись столь часто, что даже автору авантюрных романов разобраться было не под силу.

Достаточно странным выглядит и смелое утверждение Дюма, будто бы в Ярославле располагалось сразу 7 российских лицеев. Конечно, Демидовский лицей в то время был известен по всей стране, однако семью вузами наш город обзавелся лишь к концу XX столетия. Сочтем ошибку классика за комплимент – пусть и слегка преувеличенный. Согласитесь, что получить комплимент от самого Александра Дюма чертовски приятно.

 текст: Mария Aлександрова