Ах, карнавал – удивительный мир! Маски и маскарады старого Ярославля

Зима с ее бодрящим морозцем и долгими уютными вечерами традиционно выступала временем оживления светской жизни не только в столицах, но и в провинциальных городках. И, конечно, ни один зимний сезон не обходился в Ярославле без веселых маскарадов. Их обаянию покорялись и «отцы города», и беззаботная молодежь, проявляя недюжинную изобретательность в создании оригинальных и подчас сенсационных костюмов.

«Живые картины» губернаторского дома
Судя по сообщениям ярославской прессы 100-летней давности, маскарады и костюмированные вечера выступали непременным атрибутом жизни города в зимние месяцы, привлекая множество участников и зевак, становясь объектом горячих обсуждений, а нередко и прекрасным поводом для сбора средств на благотворительные цели. Чаще всего они устраивались 1 января или в Крещенский сочельник, а вторая волна карнавального веселья накрывала город к концу зимы – на Масленицу.
Традиция, столь полюбившаяся провинциальному обществу, уходила корнями в святочные гуляния наших предков, когда ряженые в самых диковинных обличьях исполняли на улицах сел и городков задорные песни-колядки. В середине XIX столетия этнограф А. Архангельский писал, что в Ярославской губернии «все девицы и молодые мужчины наряжаются цыганами и цыганками и ходят по домам ворожить на ладони; или нарядятся в красные мужские рубахи, возьмут косы и грабли и отправляются с песнями по соседним деревням, как во время сенокоса». Конечно, 100 лет назад все эти шумные, пестрые гуляния, как правило, сохранялись лишь в деревнях. Что же касается городского населения, то даже молодые купцы, еще полвека назад гулявшие вместе с мастеровыми, посерьезнели и разлюбили «рядиться». В светском обществе зимний досуг скрашивали более утонченные развлечения, однако, страсть к перевоплощениям не оставляла ярославцев равнодушными.
К примеру, в Губернаторском доме нередко устраивались вечера с «живыми картинами». Такие любительские представления с участием великосветских особ вошли в обиход столичного двора еще в пушкинскую эпоху: красавицы из знатных семей, облачаясь в необычные костюмы, изображали полотна известных живописцев или иллюстрировали модные литературные произведения. Сходство с картинами таким постановкам придавали большие рамы, установленные в бальных залах в качестве сцены. В Ярославль увлечение «живыми картинами» принесла Анна Боратынская – молодая супруга ярославского губернатора. Еще до замужества Анна Давыдовна, в девичестве княжна Абамелек, блистала в «живых картинах», проводившихся в Михайловском дворце. В образе героини поэмы «Бахчисарайский фонтан» – восточной красавицы Заремы, «звезды любви, красы гарема», – она снискала немало восторженных стихотворных отзывов от поэтов-современников. Переехав в Ярославль, Анна Боратынская с присущим ей обаянием буквально заразила местное общество модным увлечением, а средства, собранные на подобных мероприятиях, направляла на попечение обездоленных. В беззаботной атмосфере, в окружении прекрасных дам в экзотических нарядах, даже самые черствые сердца таяли, откликаясь на благотворительные «подписки» в пользу вдов и сирот. Тем более что сами ярославцы на карнавальные костюмы не скупились. Иван Аксаков в 1849 году не без сарказма писал: «Ярославль с гордостью рассказывает, что у него нынешнею зимою был детский маскарад, на котором были дети в костюмах, стоивших тысячи по две и по три, и в алансонских кружевах…»

Маски на коньках
На рубеже XIX – начала XX столетий
костюмированные балы ежегодно проводились Ярославским обществом любителей музыкального и драматического искусства, именовавшим себя Артистическим кружком. А вот Общество велосипедистов радовало горожан фееричными карнавалами на льду, приглашая веселые маски прокатиться на коньках на Казанском бульваре. В сиянии разноцветных фонариков, под звуки оркестра и треск фейерверков каток заполняли причудливо одетые пары, а зрители, оживленно споря, выдвигали кандидатов на лучший костюм. В феврале 1904 года «Северный край» сообщал ярославцам: «Карнавал на ледяном катке очень удался благодаря, в частности, хорошей погоде. Среди костюмов многих маскированных некоторые отличались своей оригинальностью. Особенно выделялся при этом оригинально сделанный костюм из рогожи и «ржаной сноп», получившие призы». В течение сезона подобные мероприятия проводились неоднократно. К примеру, январские газеты 1905 года заранее приглашали горожан не упускать шанса: «Ярославское общество велосипедистов на своем ледовом катке при Казанском бульваре в течение февраля решило устроить три карнавала: 2, 13 и 25, а 20 февраля – встречу Масленицы. На каждом из карнавалов будет выдано по два ценных приза за оригинальные костюмы: один за мужской и один – женский». Наградой для «маски», снискавшей наибольшие симпатии публики, действительно, могли стать достаточно дорогостоящей – серебряный бокал, письменный прибор или карманные часы.
По воспоминаниям ярославцев, нередки были и зимние маскарады в семейно-дружеском кругу. К такому празднику готовились задолго, продумывая образ до мелочей. Мода на карнавалы в начале прошлого столетия была так велика, что в Москве существовал целый ряд мастерских, шивших исключительно маскарадные платья. Владелец самого крупного из этих ателье, купец Талдыкин, впоследствии даже занялся киноиндустрией, используя свои богатые запасы для съемок фильмов «из восточной жизни». Однако взятый напрокат наряд, как и сегодня, едва ли мог поразить оригинальностью. Ярославцы – натуры творческие, и маскарадные костюмы изобретали сами. Особенно ответственно относились к этому дети, окружая все ореолом строгой секретности. «Сколько было хлопот, споров и разных домашних недоразумений в связи с преждевременным раскрытием тайн той или иной маски!» – вспоминал ярославец Сергей Владимиров. Взрослые, напротив, веселились от души. Отец Сережи – почтовый чиновник – на елке появлялся «в виде новорожденного ребеночка в пикейной кофте с голубой лентой. На шее у него висела бутылочка с коньяком, а на ней – соска». Среди мужских костюмов того времени встречались и такие образы, как «Бухарский еврей» или «Календарь». Среди женских – «Комета Белла» или даже «Тина морская».

Опасные маски
Семейные торжества для того и созданы, чтобы, на время забыв о делах, вернуться душой в беззаботное детство. Однако на общегородских карнавалах все обстояло не так невинно. Маска, по негласной традиции, существовавшей с великосветских празднеств XIX столетия, обладала гарантией неприкосновенности. Маске разрешалось все: чудачества, флирт, насмешливые и даже крамольные реплики. В приглашениях на маскарад особо оговаривалось, что имена на входе спрашиваться не будут, поэтому костюмы можно было придумать самые смелые. Не удивительно, что в политизированном обществе начала XX столетия маска стала рупором свободомыслия.
В 1900-х годах, прошедших под знаком первой русской революции, тематика маскарадных костюмов в Ярославле неизменно отличалась злободневностью. Благодаря описаниям местной прессы мы можем представить себе самые нашумевшие из них: «Свободомыслие» – наряд, сделанный из черносотенных газет с замком на рту, «Цепи» – стильный арестантский халат с ручными кандалами, «Гражданин первого сорта», «Пролетарий всероссийский»…
Полиция, присутствовавшая на таких вечерах для поддержания порядка, на «цепи» и «пролетария» косилась подозрительно, но мер никаких не принимала. Однако у организаторов маскарадов, опасавшихся проблем с властями, были свои способы проявления благонадежности. К примеру, на крещенском маскараде в Артистическом кружке первый приз был присужден женскому костюму «Свободная Россия»: красное платье, окаймленное железной цепью. Награждение дерзкой маски было встречено бурей аплодисментов, но правление кружка, дабы не поощрять политическую сатиру, подменило ценный приз дешевкой. Все это привело к скандалу, полемике и в целом, по выражению газет, «придало пикантность всему вечеру».

Маска – ложь, да в ней намек…
Из высших сфер большой политики карнавальные маски могли легко снизойти к насущным проблемам провинциального Ярославля. Здесь фантазия наших земляков была поистине неисчерпаема. На одном из вечеров внимание привлек костюм «Наш городской театр», представлявший дряхлого, хромого старика в лохмотьях. На голове старика был прикреплен легко узнаваемый силуэт ярославского храма Мельпомены, остро нуждавшегося в ремонте (дело было в 1907 году, еще до постройки нынешнего здания театра). С обличительной миссией выступал и наряд под названием «Кружок», сшитый из игральных карт. Под «кружком» имелись в виду местные любители драматического искусства, главное занятие которых, по свидетельству современника, состояло «в ежедневной отчаянной карточной игре».
Не чужды были ярославцам и шуточные пародии. Как-то первое место на маскараде занял остроумный костюм под названием «Дачный муж», изображавший помятого и увешанного авоськами супруга, ежедневно мотавшегося со службы на дачу к семье. А самым очаровательным персонажем на ярославском маскараде был, пожалуй, появившийся однажды медведь с секирой; «он изредка ворчал, нередко уходил в буфет, а с середины вечера сел и стал сосать свою мохнатую лапу».

 текст: Mария Aлександрова |  фото: library.si.edu и etoretro.ru