От Балтики до Аляски

Старые часы, которые бьют каждые 30 минут, фотографии однополчан на полках, советский радиоприемник… Хозяин этой квартиры, Михаил Николаевич Волков, участвовал в двух войнах – с Германией и Японией. Сейчас полковнику в отставке 89 лет, и 28 из них он отдал военной службе на Северном и Тихоокеанском флоте. Не зря же его китель украшают 2 ордена Красной звезды, орден Отечественной войны II степени и 24 медали.

Когда фашисты напали на нашу страну, я только окончил 9-й класс, – рассказывает Михаил Николаевич. – В первый же день войны мы с другом побежали в военкомат, чтобы пойти на фронт, но там нас развернули. Велели продолжать учебу. Потом я узнал, что с началом войны старшеклассников стали брать на производство, и, чтобы не сидеть без дела, попросил отца устроить меня на завод. Некоторое время поработал учеником слесаря. Потом снова ходил в военкомат, а меня снова отправили обратно – сказали, что позовут, как буду нужен. И только 25 мая 1942 года призвали служить уже официально, по повестке.

Вы родились в 1924 году, значит, вам тогда уже было 18?
Нет, еще только 17. Но я написал заявление, что добровольно вступаю в ряды Красной Армии…

… и сразу попали на флот?
Нет, не сразу. Я, конечно, просился на флот, к своему брату, но меня сначала определили в Москву, в военно-морское училище. Там я проучился год, и летом 1943-го меня направили на Северный флот, проходить практику на тральщике № 65. Вообще-то, практиканты должны были изучать морские специальности, но на деле мы заменяли людей, которых тогда не хватало на кораблях.

На каком участке вы тогда работали?
Это участок площадью порядка 400 кв. км в районе мыса Канин Нос и южной части островов Новой Земли.

Опасное было место?
Всякое случалось. Однажды при выходе из Белого моря нас – 3 тральщика – атаковали 7 немецких бомбардировщиков. А у нас на корабле – 2 «современных» орудия Обуховского завода 1895 года выпуска. Я дублировал горизонтального наводчика (для ведения прицельного огня нужны были согласованные действия вертикального и горизонтального наводчиков – авт.), когда бомба упала совсем рядом и убила моего товарища. Тогда мне пришлось стать основным наводчиком. Кроме тех двух орудий, был еще пулемет, так что в тот раз отбились.

Насколько я помню, задача тральщика – искать морские мины и проводить суда через минные заграждения, так?
Да, этим мы и занимались. Обычно выходили в море в паре с 59-м тральщиком, готовили фарватеры для прохода кораблей. Мины находили практически всегда.

Как их уничтожали?
Тянули трал на глубине порядка двух метров от поверхности дна. Такой стальной трос, а на нем специальные «кошки», резцы. Они срезали шнуры, которыми мины крепились к якорям, мины всплывали, и мы расстреливали их из пушки.

С подводными лодками доводилось сталкиваться?
Да, был однажды интересный эпизод. Идем по курсу и видим плавающую мину. Расстреляли ее из пушки с корабля, потом видим – другие мины, а на одной сидит чайка. По морским приметам того времени чаек не уничтожали, ведь появление этих птиц означало, что берег где-то рядом. Когда все-таки решили выстрелить в эту мину с чайкой, сигнальщик вдруг заметил перископ вражеской подводной лодки. Начали от нее удирать, а немцы выпустили по нам торпеду. Только они не учли, что наше судно передвигается медленно, поэтому торпеда прошла перед носом тральщика и влетела в берег. Так и ушли от них. А на следующий день услышали сообщение, что ту немецкую лодку торпедировали в квадрате недалеко от нас.

Наверняка за время такой практики вы освоили много специальностей?
Конечно. Нас кидали на замену убитых и раненых матросов, так что я работал и в машинном отделении, и в кочегарке, и у орудий, и у сигнальщиков.

Чем питались в море?
По-разному. Иногда ходили на корабле так долго, что заканчивались продукты, а новых не привозили. Оставалась только мука. Но на Новой Земле были птичьи базары, и, когда мы к ней подходили, матросы на берегу собирали яйца, приносили их на корабль, и мы ели яичницу.

Помню, был еще один интересный случай, связанный с провизией. Однажды в море мы увидели черную точку. Подошли поближе – оказалось, что это 200-килограммовая бочка черного цвета. Развернулись к ней кормой (а вдруг заминирована?), проверили тросом – под ней ничего нет.

Осмелели, стали ее крутить – вроде все нормально. Доложили командиру, он дал команду прибуксировать. Подняли бочку на палубу, открыли, а там – растительное масло. Сразу пробовать побоялись – а вдруг отравленное? Кому-то надо было проверить, а у нас на корабле даже своего медика не было. Правда, была собачка, дворняжка. Мы нашли старый сухарь, намочили его маслом и дали ей. Наутро увидели собачку, которая бодро сидела возле этой бочки и облизывалась. Так, благодаря нашему «дегустатору», мы поняли, что масло нормальное, и коки стали нам готовить на нем лепешки и яичницу, пока не привезли продукты.

После окончания практики вы снова вернулись в училище?
Да, еще год там учился. А летом 1944 года мне присвоили звание мичмана и как будущего офицера снова отправили на морскую стажировку, на этот раз на Балтику. Наши катера тралили Финский залив, где немцы ставили магнитные мины. Работали под обстрелами: когда фашисты на берегу залива видели наши корабли, они открывали огонь. А наши давали ответные залпы. И так по нескольку раз в день.

Ранение вы там же получили?
Там же, только чуть позже, когда меня перевели на эскадренный миноносец «Сторожевой». Мы обстреливали немецкие позиции в районе Выборга и сами при этом были под огнем. В одном из боев почувствовал, как руку чем-то обожгло, но в пылу не придал этому значения. А потом посмотрел на руку и увидел, что фаланга пальца буквально висит на коже. На крейсере «Киров» после боя мне сделали операцию, и теперь о тех событиях у меня осталась такая недобрая память.

Куда вас направили после окончания училища?
Я очень просился на Черное море. Там погиб мой брат, и я хотел его заменить. Но вместо этого попал на Тихоокеанский флот. Помню, ехал до Владивостока на поезде 12 дней. Поезда тогда были переполнены, и ночью было не выйти в тамбур, потому что много людей спало на полу.

Во Владивостоке попросился служить на корабле, но там было все занято. Меня определили на береговую службу начальником отдела хранения топливного склада. Там проработал 8 месяцев, а потом, к большой моей радости, все-таки был зачислен в экипаж сторожевого корабля начальником службы снабжения. До 12 июля 1945 года мы были на Аляске, в бухте Колбей, на американской базе, которую создали для кораблей России. Мы там изучали американские корабли, знакомились с техникой. 4 августа прибыли во Владивосток, а через 5 дней началась война с Японией, и мы сразу стали принимать участие в боевых действиях.

В чем оно заключалось?
Мы участвовали в Сейсинском десанте, помогали освобождать города северо-восточной части Кореи (масштабная операция по захвату порта Сейсин прошла 13–17 августа 1945 года с помощью кораблей советского Тихоокеанского флота – авт.).

Как после войны складывалась ваша военная карьера?
Служил там же, на Тихом океане. Сначала на корабле, потом на берегу – 20 с лишним лет был старшим офицером ревизора Тихоокеанского флота. На этой работе объездил все – от Северного Ледовитого океана до Порт-Артура.

А сколько миль прошли на судах ВМФ?
Порядка 50 тысяч. Но это только на военных судах, гражданские я не считаю.

В Ярославль когда вернулись?
27 июля 1970 года. Уволился из армии и работал на комбинате технических тканей.

У вас огромное количество благодарственных писем, юбилейных наград и прочих регалий, полученных уже в мирное время. Какая из них вам особенно ценна?
Я люблю фотографировать. Начал этим заниматься еще до войны – сделал самодельный фотоаппарат из линзы и деревянного ящика. Только металлическую кассету пришлось купить. У меня в семейном альбоме есть много снимков, сделанных этим фотоаппаратом. А в 1965 году за хорошую службу подарили ФЭД-2 с гравировкой (корпус фотоаппарата украшен надписью: «Подполковнику Волкову от министра обороны СССР» – авт.). Посмотришь на него – и приятно становится!

текст: Евгений Мохов  |  фото: Дмитрий Савин