Скромное обаяние буржуазии: как жили ярославские богачи минувших столетий

В середине позапрошлого века Иван Аксаков, оказавшись в провинциальном Ярославле, с удивлением замечал: «Роскошь в городе страшная. Мебель, квартиры – все это старается перещеголять и самый Петербург…» Возможно, поэт и преувеличил масштабы местной ярмарки тщеславия, но лишь самую малость. Ярославские богачи эпохи Островского действительно любили пожить на широкую ногу, проявляя в этом вопросе если не вкус, то, по крайней мере, завидную изобретательность.

«Мещане во дворянстве».
В те достопамятные времена Ярославль мог похвастаться добрым десятком «элитных» кварталов, утопавших в зелени частных садов и оранжерей. Эффектные фасады и интерьеры гостиных во всем подражали аристократическим привычкам столиц. Однако богатая ярославская усадьба была, как правило, усадьбой купеческой. И это немудрено: в то время как дворяне предпочитали жить в Петербурге или загородных резиденциях, торговое сословие держало руку на пульсе бизнеса, возводя роскошные пенаты «на шумных улицах градских». Собственная усадьба выступала знаком принадлежности к особой касте – элите городского общества. Коммерсанты средней руки обычно селились в комнатах над конторой или магазином, но человеку солидному по законам света подобало жить особняком.

В эпоху Екатерины Великой и Александра I именитые купцы, выбираясь из торговых кварталов, устремились в самое сердце Ярославля, потеснив и «дворянcкие гнезда», и «присутственные места». Дело в том, что, согласно регулярному плану, центральную часть города надлежало застраивать исключительно каменными домами, а деньги на такое строительство находились далеко не у всех. Обживая центр, ярославские толстосумы послушно следовали строгим законам классицизма, на ходу усваивая нормы и правила «красивой жизни». Взять хотя бы старинную усадьбу пушкинских времен, что по сей день красуется в двух шагах от церкви Ильи Пророка. Дом с мезонином, два флигеля, ворота с изящной аркой… Казалось бы, не обойтись здесь без дворянского герба над входом, без кучера в ливрее у крыльца. Но нет!

Хозяева усадьбы – вчерашние крестьяне, виноторговцы Матвеевские, шагнувшие из крепостных в первую гильдию ярославского купечества. Поселившись на главной площади города, они любовались парадами из собственных окон и в 1812 году приютили у себя семью московского губернатора Ростопчина. Впрочем, по воспоминаниям сиятельных постояльцев, за представительным фасадом, в богато обставленной гостиной, царили грубоватые привычки нуворишей. На званом вечере у Матвеевских гости и хозяева шумели как на базаре и с азартом щелкали орехи, разгрызая их зубами, а то и попросту давили скорлупу ногой.

Атланты, львы и скарабеи
С 1858 года следовать «образцовым фасадам» в частном строительстве стало необязательно, и ярославская буржуазия открыла для города эпоху нарядной эклектики. Предоставив свободу действий таланту и кошельку, вторая половина XIX века стала временем эффектных купеческих «палаццо». Именно так – ни больше ни меньше – ярославская пресса именовала особняк фабриканта Николая Сорокина на Большой Рождественской (ныне ул. Б. Октябрьская). Этот огромный дом-дворец с каменной оградой, украшенной лежащими львами, смотрелся почти по-питерски. Однако в дореволюционном Ярославле он был далеко не единственным образчиком дерзких амбиций местного купечества.

К примеру, богач и кутила Иван Дунаев, поселившись по соседству с собственной табачной фабрикой, выстроил на Дворянской улице (ныне пр-т Октября) знаменитый дом «с атлантами». Возведенный в 1886 году по проекту архитектора Николая Поздеева, он буквально сразил ярославцев ошеломляюще богатым декором в духе Ренессанса. Лепные гирлянды на фасадах, затейливый купол и, конечно, оригинальные кронштейны балкона в виде античных мужских фигур сделали дом «табачного короля» настоящей легендой Ярославля. Восхищение вызывали и интерьеры дунаевского особняка: столовая «красного дерева с бронзой», огромная бильярдная, оранжерея… Ивану Дунаеву принадлежал даже собственный оркестр, украшавший своим присутствием и домашние праздники, и городские мероприятия.
Миллионеры Пастуховы, вдохновленные известиями о раскопках в древней Помпее, устроили в собственном доме небольшую комнату, задуманную по типу экседры – беседки, открытой с трех сторон. В античной архитектуре своды таких помещений поддерживались лишь колоннадой по периметру. Однако в условиях северного климата Пастуховы проявили изобретательность и застеклили проемы между колоннами. Благодаря черному фризу с изображениями мифических животных, интерьеры особняка дышали романтикой археологических открытий, а его фасад, щедро украшенный лепниной, и сегодня остается украшением улицы Пушкина.

Самым же удивительным оказался, пожалуй, дворец купца Никиты Понизовкина в деревне Гузицыно (ныне – Красный Профинтерн). Разбогатев на переработке картофеля, Понизовкин был одним из самых «прогрессивных» представителей своего сословия: участвовал в первых российских автопробегах на роскошном автомобиле «Лоррен-Дитрих», много читал и путешествовал. Для себя и своей молодой жены картофельный магнат заказал грандиозный особняк в «романском» стиле, который в народе по сей день величают не иначе как «замком». В доме Понизовкина и правда царила атмосфера волшебного средневековья: гостиная звалась «золотой», угловая башня – «увеселительной»…

Зимний сад под стеклянной крышей был оформлен сценами из греческих мифов, а вестибюль украшен египетскими колоннами в виде пучков лотоса и изображениями жука-скарабея. Здесь было все для беспечной жизни: двусветный танцевальный зал, прекрасные ковры, лучшая мебель из столичного магазина «Мюр и Мерилиз». Библиотека, выполненная из черного дуба, вмещала почти четыре тысячи книг, а под окнами, на волжской глади, красовалась прогулочная яхта «Светлана». Жаль только, что купцу не удалось насладиться семейным счастьем в стенах этого чудного дома. Прожив 6 лет в браке, Понизовкины развелись и разделили детей. Причина развода, как утверждают документы, была банальной: «прелюбодеяние супруга».

«В каждой избушке – свои погремушки»
Любой купец в обустройстве своей резиденции вольно или невольно демонстрировал не только свой достаток, но и собственные пристрастия, привычки и увлечения. Из уст в уста передавались в Ярославле слухи о том, что в доме купцов Оловянишниковых установлен первый в городе лифт, а табачный фабрикант Федор Вахрамеев, вместо того, чтоб париться в бане, завел в своем особняке диковинную комнату с мраморной ванной. Впрочем, к роскошной жизни тяготели далеко не все ярославские негоцианты. В частности, дом богатых хлеботорговцев Крохоняткиных, живших на Железной улице (ныне ул. Кооперативная), остался равнодушен к веяньям архитектурной моды и напоминал скорее крепкую избу, нежели жилище коммерсанта. Здесь все было по-русски: первый этаж кирпичный, второй – обшит тесом. Щедро украшенные резьбой веранды (надо полагать, для семейных чаепитий), 10 изразцовых печей по всему дому, стены, расписанные масляными красками вместо модных обоев, и, конечно, массивные ворота. Владельцы фабрик и пароходов, Крохоняткины, поселившись на тихой Железной улице, казалось, недвусмысленно намекали миру: «Мой дом – моя крепость».

Не самым престижным кварталом для купеческой резиденции была Рождественская (ныне ул. Нахимсона), где проживали известные в городе чаеторговцы Огняновы. На Рождественке было суетно, тесно от обилия всевозможных лавок и трактиров, однако семья Огняновых с удивительным упрямством сохраняла за собой апартаменты в старинном каменном доме – возле лавки, «где торгуют гробами». Обстановка в огняновских хоромах, впрочем, была весьма солидной: часы «с музыкой», олеандры и фикусы в дубовых кадках, по стенам – персидские ковры и картины, но особенно много было икон. Набожность Огняновых, однако, не мешала им прислушиваться к достижениям прогресса: именно они одними из первых в городе провели в квартиру телефон, а во дворе дома был устроен фонтан, где плавали тщательно оберегаемые от соседских кошек рыбки.

Потакая своим причудам, ярославские богачи все же стремились выдержать неписаные каноны обстановки «приличного» дома. Пол чаще всего покрывался паркетом, двери занавешивались портьерами, окна – двойными, достающими до пола занавесями, а стены обивались штофными обоями. Парадные комнаты, коих было несколько, обычно оформлялись в единой цветовой гамме и именовались с претензией на светскость: «розовая гостиная», «голубая», а то и «греческий зал»… Непременным украшением столовой служили буфеты и горки с выставленной напоказ серебряной и фарфоровой посудой. И, конечно, ни один купеческий дом, будь то изысканный особняк или жилой этаж над лавкой, не обходился без круглого стола – средоточия мещанского быта. Здесь обедали, общались, потчевали «кумовьев» и в любое время суток степенно пили чай – с достоинством и без меры, в той особенной, купеческой манере, что всегда, невзирая на капризы моды, составляла подлинное обаяние русской буржуазии.

текст: Mария Aлександрова