Метка: Октябрь 2011

В биографии Михаила МÉня как в зеркале отразились события, судьбы, люди, игравшие и играющие до сих пор заметную роль в общественной, культурной, политической жизни страны в последние десятилетия. Религия и философия, культура и искусство, политика и реформы – из этих явлений и понятий мостилась необычайно интересная, уникальная жизненная дорога главы ивановского региона. С вопроса об истоках этого пути мы и начали беседу с Михаилом Александровичем.

– Мои детство и юность прошли в Подмосковье. Я рос, с одной стороны, в типичном социуме, с другой стороны, в не совсем типичной советской семье – семье православного священника. Конечно, это накладывало свою специфику на мое развитие, мировоззрение, как говорят философы, миросозерцание. Я не могу жаловаться на то, что у меня было несчастливое детство. Была замечательная семья, были замечательные возможности, которые я старался реализовывать. Но церковный отпечаток, безусловно, накладывался на мое воспитание. Например, в школе мне говорили одно, а дома очень часто – другое. И я очень признателен своему отцу, что он открывал мне правду. Хотя рисковал, потому что я в силу неопытности, горячности мог эту правду высказывать публично, что иногда делал, за что и получал от учителей. Уже тогда мне пришлось постичь какие-то первые азы политики. Хотя, поверьте, в старших классах, в армии у меня не было ни малейших иллюзий, что я могу добиться каких-то успехов в этой стране. Неважно, в чем – в политике, в науке. Единственным, может быть, выходом была культура, искусство – туда неблагонадежных все-таки пускали. Безусловно, детство отчасти меня и сформировало тем, кем я стал.

А в дальнейшем кто оказывал на вас наибольшее влияние?
– Конечно, в разные периоды моей жизни, начиная с детства и заканчивая сегодняшним днем, разные люди влияли на меня, начиная, в первую очередь, с моего отца – человека, с которым я до сих пор внутренне советуюсь при принятии каких-то решений. Получилось так, что я попадал в хорошие команды, работая в политике. Я многому учился. Работая в Государственной Думе, учился у Григория Явлинского формированию бюджета, экономике, перенимал макроэкономические идеи, учился азам дипломатии у Владимира Лукина, с которым мы дружим до сих пор. Потом учился четкой дисциплине в управленческой среде у Бориса Громова, управлению региональным хозяйством у Юрия Лужкова. Путь от депутата регионального парламента, депутата парламента страны, вице-губернатора, заместителя мэра до губернатора, если его переложить на советское время, был бы вполне типичным, эволюционным для руководителя. Ведь в СССР была выстроена комплексная система подготовки кадров. Сейчас иная ситуация, хотя в последние несколько лет она меняется. Мы видим, что руководство страны прибегает к таким инструментам, как, например, создание кадровых резервов. Понятно, что все только начинается, но очень важно, что государство стало задумываться над системой подбора и ротации кадров. Старая система была спорной, но она была. В 90‑е годы она начала разрушаться и перестала работать, и сейчас эту систему нужно создавать заново.

У вас не было желания пойти, например, не в институт и армию, а в духовную семинарию в Сергиев-Посаде? Почему вы выбрали светский путь?
– Безусловно, любой сын православного священника рассматривает вариант такого пути, но все-таки, анализируя свои личные качества, я пришел к выводу, что большую пользу смогу приносить и обществу, и своей семье на гражданской службе. Наверное, это правильно, потому что работа священника требует безусловного призвания, потому что он – «врач душ человеческих». В ряде других профессий ошибку можно исправить. А в ситуации, когда священник как-то неправильно поработал со своим прихожанином, ложится ответственность уже другого масштаба. Я в своей жизни занимался и творчеством, и бизнесом, и политикой. В конечном итоге стал управленцем с достаточно большим стажем.

Ваши жизненные принципы уже тогда твердо сформировались? Каковы они?
– Один из основных моих принципов в работе, в домашних, личных отношениях – это обязательность. Я просто не выношу, когда люди произносят слово «да» и после этого не делают того, что обещали. Не люблю, когда люди не отвечают на пропущенные звонки на мобильный телефон. Я этого не понимаю и не приемлю. Все у нас в области знают, что если я говорю «да», то это да, если говорю «нет», то это нет. Без двойного смысла. Я стараюсь отвечать за свои слова. И если по каким-то объективным или субъективным причинам поменял свое решение, я должен человека оповестить об этом. Когда ко мне обращаются с какой-то просьбой, я тут же ее немедленно рассматриваю, решаю вопрос, потому что эта проблема может потом забыться. Думаю, что этого реально не хватает сегодня России. Мы – люди, вышедшие из советского периода, в котором деловая этика была не так важна. И теперь история играет с нами дурную шутку. Слава Богу, понимание этого начинает возвращаться, но далеко не ко всем. Я знаю людей моего уровня ответственности, которые не отвечают за свои слова. Я считаю обязательность важнейшим моментом и в бизнесе, и в политике, и в системе управления.

У вас большая семья, пятеро детей. Как вам удавалось и удается при вашей занятости уделять им время?
– Как-то мой отец произнес замечательную фразу: «Время – это скакун, а часы на руке – это вожжи, которыми ты управляешь». Мне это высказывание запомнилось на всю жизнь. Еще со школьных времен я начал вести ежедневник. И веду его до сих пор, тогда на бумаге, сейчас в электронном виде. У меня все распланировано, все разложено по полочкам, и это дает мне возможность работать системно, высвобождает огромное количество времени. Я тоже очень много работаю, могу уехать с работы и в 7 часов вечера, и в 10, и в 12, но я не злоупотребляю работой сутки напролет. Не считаю, что человек, сидящий на работе с 8 утра до 12 ночи, завалив свой стол кипами бумаг, – эффективный руководитель. Это, наоборот, свидетельствует о некоторой бессистемности. Когда ухожу с работы, у меня рабочий стол всегда чистый, на нем нет ничего лишнего. С точки зрения освобождения времени для той же семьи это очень важно.

Конечно, редко удается поехать куда-то с детьми, потому что работа губернатора подразумевает постоянную ответственность, постоянную напряженность – не дай Бог, что-то произойдет, и нужно срываться с места. Это ответственность за целый регион. Каждый вечер, хоть чуть-чуть, я стараюсь общаться со своими маленькими детьми. Две взрослые дочки живут сегодня достаточно самостоятельно, я с ними общаюсь, когда приезжаю в Москву, и здесь, когда они бывают у меня в гостях. А младшие, два сына и дочь, живут в Иванове со мной.

 Вы еще увлекаетесь музыкой и спортом, на это тоже хватает времени?
– Мне хотелось бы, чтобы на это больше было временных возможностей. К сожалению, как правило, это ночь с субботы на воскресенье – то, что касается работы в музыкальной студии (Михаил Мень прекрасно играет на гитаре и поет, выпустил несколько сольных и совместных альбомов. – ред.). Что касается спорта, то каждый день я занимаюсь фитнесом дома и считаю это обязательным для поддержания формы. Увлекаюсь и летними, и зимними видами спорта, опять же в меру возможностей – горными и беговыми лыжами. Летом играю в теннис, иногда катаюсь на велосипеде. В общем, занимаюсь всем, что позволяет делать мой возраст.

 Вы упомянули про дневник. Ваше увлечение Твиттером отсюда?
– Нет, не отсюда. Хотя я технологичный человек, хорошо владею компьютерными программами, и музыкальными, и редакторскими. Пользование Твиттером все-таки с рабочей необходимостью связано. Хотя мне было бы сложнее, если я бы не был технологически увлеченным человеком. Я искал новую возможность для общения с людьми, помимо традиционных видов коммуникации, которые существуют у руководителя региона, анализировал разные социальные сети, ресурсы и определился с Твиттером. Он мне понравился по ряду причин. Зачем изобретать велосипед, если большинство мировых политиков используют именно эту социальную сеть для общения с избирателями, с подчиненными в том числе? Твиттер мне удобен тем, что не позволяет писать много, всего 140 символов. Что очень полезно для того, чтобы развивать в себе умение кратко излагать мысли. Вообще, для чиновника это правильно. Я не совсем поддерживаю, когда чиновники заводят блоги в Живом журнале, потому что там действительно нужно писать. А если за тебя это делает пресс-служба, это сразу видно, что ни к чему. А вот для Твиттера время я всегда нахожу. В первую очередь, когда еду в машине. В этот момент я могу отвечать людям, спокойно общаться, для чего есть современные устройства – iPhone и iPad. Безусловно, благодаря Твиттеру я стал снимать информационный срез. Конечно, пользователи Интернета – люди специфические, по ним нельзя тренд установить, но определенное настроение можно понять. Если этот срез наложить на срез мнений, услышанных мною в прямом эфире на радио, на встречах, в разговорах, то я уже себе формирую какую-то целостную картинку о многих вещах, происходящих в регионе.

Я вижу реальную пользу современных средств коммуникации еще вот в чем. Иногда, а бывает и часто, чиновники, подчиненные пытаются донести до руководителя не всю информацию. И становятся заложниками такой ситуации. Руководитель должен уметь пользоваться этими инструментами, потому что они реально могут принести пользу, как минимум, как некий альтернативный, дополнительный источник информации.

Какой период из вашей государственной и муниципальной службы, вы считаете для себя наиболее ярким?
– В каждом периоде были свои интересные моменты. Я не готов выделить какое-то конкретное время. В начале 90‑х, когда я избирался депутатом Московской областной думы, мы все «горели» изменениями в стране. Помню, как писали первый Устав Московской области, боролись за демократические институты, выборность. Очень было интересно. Потом была Госдума 1995-1999 годов – серьезный парламент. За 4 года я 4 раза собирал вещи, потому что мы были уверены в разгоне Нижней палаты. В Правительстве Московской области я работал в то время, когда как раз прошел кризис и начался бурный рост. Это приход первых инвестиций, переговоры с первыми иностранцами, которые всерьез начали приходить в Россию, строить свои фабрики (Mars, Danone). Я курировал открытие первого в России магазина Ikea. Ну и, конечно, Москва. Это уникальный опыт работы, это очень специфический субъект федерации, это целая огромная страна. И каждый участок работы здесь был очень ответственным. Я там приобрел очень много, выполняя и хозяйственные, и политические функции.

Какой стиль управления вам присущ? Вы в большей степени демократичны или авторитарны?
– Я себя считаю человеком демократичным, открытым, воспитанным. Но, к сожалению, очень многие, кто меня не знает и сталкивается впервые, путают воспитанность с мягкостью. А это абсолютно разные вещи. Я никогда не унижаю людей, но, поверьте, могу несколько слов сказать так, что людям бывает очень стыдно. И это бывает более действенно, нежели какие-то крики, пускание пены.

В Ивановской области было много событий: и роспуск парламента, и местное самоуправление переходило на систему сити-менеджеров… С приходом в регион, я выступил как кризис-менеджер, здесь была очень сложная ситуация – и экономическая, и политическая. Я прекрасно понимал, что экономическую ситуацию исправить за несколько лет очень сложно, здесь необходимо поступательное движение, реальные шаги. Для окончательной реализации каких-то замыслов нужны десятилетия. Что касается политической обстановки, то здесь можно ситуацию стабилизировать, но гораздо быстрее. Поэтому я при всех своих демократических убеждениях работаю как кризис-менеджер именно в управлении, именно в политике. И это дало свои результаты, поскольку та сплоченность элит, которая появилась в Ивановской области, дала возможность последний кризис пройти более-менее спокойно. Если бы мы еще оказались в раздрае, это была бы трагедия, катастрофа.
С помощью наведения элементарной дисциплины Иваново становится красивее. Я ни в коем случае не говорю, что это только моя заслуга, но, безусловно, я старался дать толчок, импульс, дать драйв определенный для того, чтобы дальше подтягивались главы администраций, бизнес. Создавая небольшие очаги современного города, мы постепенно отвоевывали участки, на которых царил хаос. Сегодня хорошеет Шуя, Кинешма приводится в порядок. Плес стал одним из лучших курортов в центральной полосе – это отмечают и аналитики по внутреннему туризму. Достаточно много сделано и в экономике.

Вопрос об экономике. Сегодня актуальной и в некотором смысле модной стала тема кластеров. Вы тоже следуете этой экономической политике по развитию территории?
– Мы пошли по пути реализации современных институтов развития, нами сформирован технопарк в городе Родники, который активно развивается в рамках государственно-частного партнерства. И мы уже получили первые средства из федерального бюджета на приведение в порядок инфраструктуры этого технопарка. Туда уже заходят несколько резидентов.

То, что касается текстильного кластера, то на самом деле он был сформирован еще в советские годы. Но сейчас нам удалось его немножко систематизировать и привести в соответствие с мировыми требованиями, добавив такой элемент, как элемент оптовой торговли. Потому что серьезные проблемы возникли в реализации продукции, когда появилась серьезная конкуренция с Китаем, Турцией. Наши предприятия, привыкшие работать в комфортных, нерыночных условиях, просто потерялись. В итоге мы создали 3 крупных логистических центра текстильной продукции. Иногда нас критикуют: лучше бы фабрик больше строили. Мы отвечаем так: во‑первых, к сожалению, бизнес всегда охотнее идет в оптовую торговлю текстилем, нежели в строительство или реконструкцию фабрик, как бы мы их ни зазывали и чтобы мы им ни обещали. С другой стороны, все-таки 2 новые фабрики за последние 5 лет открылись, и это тоже неплохой тренд относительно того, что все-таки российский текстиль скорее жив, чем мертв. И второе то, что без логистики, без продажи, без маркетинга, без упаковки, без рекламы никакой кластер не может существовать.

Но сейчас главная проблема для нас – сырье, потому что только за последний год цена на хлопок поднялась почти в 3 раза. И это бьет по отрасли очень сильно. Но в любом случае кластер жив. Из-за отсутствия сырья он получается усеченным. Ведь согласно классическому понятию кластера, которое ввел английский экономист Майкл Портер, он включает в себя производство продукции, начиная от сырья и его переработки, маркетинг, продажу, распространение, рекламу. У нас есть разные идеи, которые уже реализуются. Мы сейчас делаем проект с немецкими партнерами – предприятие по производству синтетического волокна. В Правительстве РФ нам обещали поддержку. Появляется и новая информация от Министерства промышленности и торговли. На последнем форуме «Золотое кольцо», который проходил в Плесе, говорилось, что в некоторых южных регионах России пытаются выращивать хлопок. Не знаю, что из этого получится, но, во всяком случае, мы ищем вместе с Минпромом какие-то варианты решения проблемы.

К нашим достижениям за последнее время можно отнести завершение строительства долгостроя – комбината детского питания. Нам удалось привлечь серьезные инвестиции в производство кондитерских изделий – открыть фабрику «Красная заря», которая постепенно и уверенно двигается к цели: занять 4 % рынка шоколада в России. Зимой мы планируем открыть электрометаллургический комбинат, что тоже важно для диверсификации экономики. Мы немного помогли заводу «Автокран», участвуя в переговорах с Европейским банком реконструкции и развития, который предоставил кредит. Сейчас на выходе запуск цеха по производству новой бесшумной стрелы для крана, который даст новый толчок развитию предприятия.

Ивановцы и ярославцы – географические соседи, происходит достаточно тесное деловое общение между двумя регионами. Скажите, а есть ли взаимодействие на уровне государственной власти между двумя субъектами федерации?
– Во‑первых, мы дружны с губернатором Ярославской области Сергеем Вахруковым и знаем друг друга много лет, еще со времен партии «Яблоко», в которой оба состояли. Между Ивановской и Ярославской областями год назад было подписано официальное соглашение. Во‑вторых, что самое главное, создание кластеров мы неразрывно связываем с Ярославской и Костромской областями, поскольку действительно между нашими регионами очень много пересечений. Ведь кластер – это все-таки не особая экономическая зона, которая оборвалась одной территорией. Это более серьезное движение инвестиций, ресурсов. Поэтому мы себя не представляем без партнеров, наших соседей.

Ярославль – серьезный, развитый город, мы на него равняемся во многом, с удовольствием берем примеры. Даже если нам приходится иногда конкурировать, то это естественно. Например, мы тоже претендовали на размещение японского завода «Комацу» у нас в регионе. «Комацу» выбрал в конечном итоге Ярославль. Если брать бизнес, то они логично сделали, потому что у Ярославля больше возможностей для подготовки площадки, больше денег, больше бюджет. Кстати, «Кранэкс» и «Комацу» сегодня активно сотрудничают.
С другой стороны, я считаю, что в такие процессы, несмотря на то, что я убежденный рыночник, должно вмешиваться Министерство экономического развития, потому что размещение производительных сил – это важнейший участок работы министерства в плане равномерного развития территорий. Уверен, что о каких-то преференциях для предприятий или отраслей нужно говорить только тогда, когда они идут в регионы, которые по объективным причинам развиваются слабее других. Это мнение многих губернаторов. Вот только сегодня мы получили информацию, что Минэкономразвития ведет переговоры с одной из автомобилестроительных компаний. И им выдвигается условие о государственной поддержке в случае строительства предприятия в одном из дотационных, не сильно развитых регионов. Это хороший знак, я очень рассчитываю на то, что это будет трендом.

Текст: Михаил Чирков   | Фото: Олег Токмаков

Разговоры о том, что инвестиционный климат в России настолько плох, что потенциал для его улучшения огромен, давно стали общепринятыми. Несколько лет назад казалось, что показатели привлекательности для прихода на российские рынки иностранных денег значительно упали. Но сегодня ситуация в корне изменилась. Ряд высокотехнологичных секторов всерьез могут стать локомотивами технической, производственной и социальной модернизации страны. Причем Ярославская область занимает лидирующие позиции в этом вопросе. О том, как в нашем регионе создается режим наибольшего благоприятствования для иностранных инвестиций и что делает Ярославскую область одним из лучших регионов России по показателю лояльности властей к бизнесу, мы поговорили с заместителем губернатора Ярославской области Игорем Елфимовым.

Игорь Станиславович, Ярославской областью активно ведется работа с крупнейшими международными компаниями. Каков объем иностранных инвестиций в экономику региона, скажем, за этот год? Какой объем вложений ожидается в ближайшее время?
– У нас есть цифры за полгода, инвестиции в экономику области по состоянию на август 2011 года составили примерно 25,5 миллиарда рублей. Начало 2011 года было очень оптимистичным, большинство предприятий либо активно сдавали свои инвестиционные проекты, либо регистрировали их. Я имею в виду, например, такие компании, как «Ямалгазинвест», «Балтнефтопровод», «Славнефть-Ярославнефтеоргзинтез», – действительно крупные, серьезные проекты, которые в больше степени сформировали такую картину. Также продолжаются крупные денежные вливания в модернизацию Шинного завода, что добавляет порядка 4 миллиардов рублей. Сегодня мы действительно ощущаем, что этот процесс идет по нарастающей. По сравнению с предыдущим периодом рост инвестиций идет с опережением приблизительно на 22 процента. Поглядим, что будет в конце года.

На прошедшем в Сочи инвестиционном форуме Ярославская область заключила соглашение о сотрудничестве с израильской компанией «Тева». Эта компания стала седьмым резидентом фармацевтического кластера в нашем регионе. Есть ли предел кластера по числу резидентов? За счет чего в дальнейшем будет формироваться фармацевтический кластер?
– Во‑первых, я считаю, что соглашение с компаний «Тева» – это наш большой успех, и здесь действительно есть чем гордиться. Мы начали вести переговоры еще полтора года назад. Ведь «Тева» – это один из крупнейших производителей лекарств в мире. Достаточно сказать, что она формирует 1/6 часть всего потребления таблеток в США – в стране с самым большим оборотом лекарственных средств. И нам было действительно важно, чтобы в нашем регионе появился такой крупный производитель. Во‑вторых, должен сказать, что вообще присутствие фармацевтических компаний в области нам чрезвычайно интересно. И те компании, которые приходят к нам в регион, по сути, сильны в различных сегментах. Они не являются прямыми конкурентами, а взаимодополняют друг друга, конкурируя правильно, цивилизованно, не используя «нечистых» и нелогичных методов конкуренции. В этом смысле я всегда призываю наших промышленников учиться конкуренции у фармацевтических компаний. Что же касается новых резидентов в фармацевтике, то есть еще 5–6 игроков мирового уровня, которые в ближайшее время будут появляться в России. Наша задача хотя бы 1-2 из этих компаний привлечь к нам, чтобы они локализовали свое производство в Ярославской области. В остальном фармацевтический кластер будет достраиваться за счет таких элементов, как: производство медицинского оборудования – причем как компонентов, так и финального оборудования; производство различного рода упаковки – не стоит забывать, что это тоже очень важно и перспективно для области. Ну и дальше я вижу развитие кластера не столько в операционном, производственном плане, а больше в создании сферы Research & Development (научно-исследовательская деятельность), проведения различного рода клинических испытаний, что в связке с промышленностью создает очень емкий рынок. Наша же задача – сделать этот рынок легальным, прозрачным, налогооблагаемым.

И все же, что является важным преимуществом Ярославской области по отношению к другим регионам, благодаря которым нам удалось, в частности, заключить соглашение с «Тевой»? И в более широком смысле: что является привлекательным для прихода к нам других крупных фарм-компаний?
– Я могу сказать, что мы сегодня создали реально работающий фармацевтический кластер. Можно без стеснения утверждать, что в настоящее время Ярославская область – столица фармацевтики в России. И это не пустые слова. У нас действительно хорошо получилось наладить взаимодействие производственных фарм-компаний, наших образовательных центров, а также зарубежных R&D центров с нашими учеными и, кроме того, обеспечить активное вовлечение предприятий в модернизацию системы здравоохранения. Не случайно, когда мы 2 года назад рассуждали о кластере, мы называли его «кластер современной фармацевтической промышленности», к чему добавилось еще и «инновационная медицина». Каждая из 7 пришедших компаний сильна в какой-то части общественного здравоохранения. Наша сегодняшняя задача во многом заключается в том, чтобы, используя существующую инфраструктуру, используя нашу клиническую базу, а кроме того – наши мозги, поддерживать процесс взаимодействия этих структур. Чтобы в конечном итоге те же мозги не утекали за границу, а оставались здесь работать за достойную зарплату. Это у нас уже неплохо получается. Что и является нашим главным преимуществом. Я вам больше скажу, за нами уже потянулись такие регионы, как Питер и Калуга. Но поскольку мы здесь оказались первыми, то мы действительно вправе себя называть столицей фармацевтики.

В каких отраслях, помимо фармацевтики, на ваш взгляд, можно ожидать столь же серьезных прорывов в ближайшие годы? Можно ли уже сегодня озвучить иностранные компании, с которыми в ближайшие время будут заключены соглашения, подобные соглашению с «Тевой»?
– Пожалуй, мы имеем неплохие возможности по IT-технологиям. Не могу сказать, что в этой отрасли наши стартовые позиции очень сильны, и, в отличие от фармацевтики, IT-столицей мы отнюдь не являемся. Но тем не менее в наш регион приходит «Вымпелком», который строит свой Дата-центр, что, в свою очередь, начинает создавать определенную благоприятную инфраструктуру.

За «Вымпелкомом» вполне возможно придет компания Huawei, которая сейчас проставляет 2/3 всего коммуникационного оборудования в стране. И уже сейчас они говорят, что смогли изучить наш регион и сделать вывод о том, что он, пожалуй, лучший для того, чтобы делать здесь национальный центр. Если они примут такое решение, то мы станем еще и центром притяжения для IT-компаний. Еще одна сфера, в которой, по-моему, есть неплохие шансы, – это производство автокомпонентов. Наш регион всегда занимался комплектующими, но так получалось, что мы были сосредоточены в сегменте дизелестроения, то есть производили компоненты сами для себя, ставили их на свои же моторы и в этой бизнес-цепочке были очень зависимы. А это значит, что любой кризис отбрасывал экономику этой отрасли назад. Мы вполне способны наладить сегодня производство автокомпонентов для других автомобильных заводов. И вообще, производство автозапчастей для вторичного рынка будет существовать всегда, потребность в этом высока, и оно вполне может стать перспективным и для нашего региона.

Еще хотелось бы поговорить вот о какой тенденции. В связи с активным развитием нашего фармацевтического кластера, все чаще нашему городу приходится принимать у себя большое количество семинаров, тренингов, различных конференций. У нас появляется загрузка отелей, гостиниц, конференц-залов. Очень часто мы даже не можем принять гостей в одном месте, когда, например, приезжает делегация из 600 человек. Возникает острая потребность в новых, специализированных помещениях, необходимо строительство конгресс-центра. И, кроме всего прочего, Ярославль способен предложить отличную площадку для создания у нас полноценных бэк-офисов крупных компаний. И вообще, тенденция, когда большие предприятия начинают уходить в регионы из таких центров, как Москва и Питер, уже прослеживается. Нам необходимо обращать наше внимание на создание достойных специализированных помещений, с соблюдением всех современных стандартов. И если такие помещения появятся, у многих предпринимателей возникнет реальный стимул переезжать сюда из шумных, переполненных центров. Ведь Ярославль с достаточно высоким уровнем жизни действительно становится качественной альтернативой столице. В этом я тоже вижу определенные перспективы развития региона, как и возможность привлечения инвестиций, в частности, в строительство.

Насколько различные рейтинги, характеризующие инвестиционную привлекательность региона, мешают или, наоборот, помогают в переговорах с партнерами?
– Для начала хочу сказать, что наши местные ярославские состоятельные люди, имеющие внушительный капитал, на самом деле недооценены, в том числе и в вопросах их инвестиционных возможностей. Наверное, многие из наших предпринимателей руководствуются известным принципом «деньги любят тишину», и, вероятно, это правильно. Хотя, на мой взгляд, у нас имеется такая системная проблема: все местные состояния можно назвать «местечковыми». Проще говоря, у нас нет предпринимателей, которые, сумев заработать, продолжали бы, например, развивать бизнес далеко за пределами Ярославской области, распространяя свою продукцию за границу.

Я думаю, ни одной фамилии вы не назовете – у нас таких попросту нет. По сути, капиталы наших предпринимателей заработаны здесь же, на территории области, за счет перераспределения собственности. Мне кажется, эту блока. Что же касается рейтингов, то это вещь дурная, должен сказать. Рейтинги – это большой бизнес, и считаются они очень просто: в большинстве из них инвестиционная привлекательность рассчитывается как уровень инвестиций на душу населения. Но если в регион с небольшим количеством жителей приходит какая-то сумма денег, иногда в процентном соотношении получается, что этот регион получил значительные инвестиции, что лишь искажает реальное положение дел. А Ярославль со своим довольно плотным населением оказывается в рейтинговой таблице где-то посередине. Поэтому рейтинги реально не отражают ровным счетом ничего.

Каково, по вашим оценкам, реальное положение нашего региона среди других регионов по такому показателю, как привлечение инвестиций? В чем состоят, на ваш взгляд, конкурентные преимущества Ярославской области, и что входит в понятие «благоприятный инвестиционный климат региона»?
– Первое и, пожалуй, главное, что я бы назвал, – это стабильность. Это первый критерий, по которому действительно воспринимается инвестиционный климат в регионах страны. Конечно, если регион имеет богатые сырьевые ресурсы, то туда пойдут люди, несмотря ни на какие риски, просто потому что там гарантированы высокие нормы прибыли. Но если в регионе, каким является Ярославская область, нет ни нефти, ни газа, ни алмазов, но при этом существует нормальное сырьевое обеспечение, то решающим является именно показатель стабильности. В этом смысле у нас построена следующая цепочка: федеральное законодательство мы постарались максимально дополнить региональными законами.

Второе – это доступность власти. Могу сказать, что мы являемся нормальной динамичной командой, которая действительно активно помогает инвесторам. Тем более что сейчас в области есть показательные объекты, по которым реально видно, как это происходит, – не нужно ничего доказывать на словах. Никто, конечно, не утверждает, что у нас нет проблем, но тем не менее руководители компаний, работающих в нашем регионе, знают, что в правительстве области работают адекватные люди.

Третье наше преимущество и третий критерий – обеспечение трудовыми ресурсами. И тут я должен сказать, что очень часто бизнесмены пытаются разместить у нас производства с низкой добавленной стоимостью, а значит, с низким уровнем заработной платы для работников. Мы на это никогда не идем. Нам, наоборот, нужна высокая зарплата, мы хотим формировать потребительский спрос. И такая политика нормально оценивается приходящими инвесторами. Еще я бы сказал про экологию – на это тоже обращают внимание представители западных компаний. И здесь мы тоже крайне последовательны. Никаких экологических скандалов и тем более катастроф у нас в последние десятилетия не было. В этом смысле мы спокойный регион. Ну и, наконец, наша географическая инфраструктура: мы находимся на трассе M8, у нас имеется воздушное сообщение – это наш огромный плюс, можно сказать, что в транспортном отношении мы уж точно не хуже других регионов.

В последнее время эксперты все чаще обращают внимание на «ловушку конкурентоспособности» как одну из ключевых проблем развития России. Суть ее состоит в том, что для страны характерно сочетание плохой институциональной среды (предпринимательский климат) и дорогой рабочей силы. Есть ли, на ваш взгляд, выход из этой ловушки?
– Мой подход в этом вопросе следующий. В «ловушку конкурентоспособности», как правило, попадает неэффективный собственник. К примеру, многие предприниматели говорят: давайте условно «закроем» границы области и не пустим сюда гиганта Komatsu, ведь они платят своим рабочим не 10, а 23 тысячи рублей, а мы, мол, не можем столько платить. И дальше идут досужие рассуждения о высокой стоимости кредитных ресурсов. Но я на это отвечаю: «Так идите и поучитесь у Komatsu или закрывайте свой бизнес, если не видите перспектив развития, кроме как в снижении зарплаты работникам. Вы же не рабовладельцы, в конце концов». Нужно просто мыслить нестандартно, искать другие возможности конкурировать. Я могу откровенно сказать, что в нашем регионе нет и не будет дешевой рабочей силы. Эта наша принципиальная позиция.

В чем заключаются отличия индустриального парка от технопарка? Планируется ли на территории Ярославской области организация технопарка?
– Индустриальный парк – это, как правило, «гринфилд», территория, на которой строятся какие-то предприятия, причем этот парк имеет общее управление. Иными словами, мы не просто продаем кусок земли, но и берем на себя обязательство его обслуживать: организовать охрану, обеспечить противопожарную безопасность, транспортное сообщение и так далее. Именно в этом заключается отличие от простого размещения. Технопарк же – это уже готовый набор промышленных помещений, в который любой предприниматель может завезти и установить свое оборудование и начать производство без затрат на строительство. Классический технопарк – это создаваемый технопарк Тутаева. Технопарк, как правило, имеет низкую стоимость «входного и выходного билета». По сути, промышленник пользующийся услугами технопарка, в любой момент может свернуть производство, если это потребуется по тем или иным причинам. Но главное, что технопарк – это уже готовые цивилизованные условия производства. У нас сегодня есть несколько индустриальных зон. Самая разрабатываемая – Новоселки, там имеется бизнес-план на несколько лет вперед. Вторая крупная площадка находится в Заволжском районе, еще одна – в Ростове, в развитие которой нужны крупные вложения. По большому счету, Тутаевский технопарк – этот тот пилотный проект, который мы сегодня предлагаем в качестве показательного примера и призываем всех промышленников, у кого есть избыточные мощности, идти именно по этому пути – пути создания на своих площадях технопарков.

Вы как заместитель губернатора отвечаете за развитие территории всей Ярославской области? За счет чего могут, на ваш взгляд, развиваться такие районы, как Первомайский, Брейтовский, Некоузский или, например, Некрасовский? Здесь объективно нет таких условий, как в Ярославле и других городах области. Можно ли сюда за счет каких-либо преференций привлечь крупных инвесторов?
– Когда года 2 назад мы обновляли стратегию развития Ярославской области, мы четко понимали, что не нужно развивать везде одни и те же направления. Условно мы поделили территории на индустриальные и рекреационные. Например, развивать в Брейтово промышленность нет никакого смысла. Это полностью связано с местными ресурсами. Развитие таких участков, как Брейтово, сильно зависит от местных властей, от глав поселений и муниципальных образований, от того, насколько чиновники способны увязывать свои текущие действия с единой стратегией. Сегодня, к сожалению, происходят несколько хаотичные движения. Мы стали наводить порядок: сделали схему терпланирования, сделали генпланы поселений, но даже при этом многие вещи мы контролировать не можем: это запрещено законодательством. Чтобы поселения развивались, чтобы мы смогли работать с инвесторами на федеральном и международном уровне, нужны четко проработанные концепции развития территорий, а их нет. Мы, безусловно, можем помогать это делать, но должно быть четкое понимание ситуации на местах. Только после того, как инвестор увидит четкую картинку с детально продуманной и проработанной инфраструктурой, территория может заинтересовать инвесторов.

Мы беседуем накануне первого Международного туристического форума в Ярославле. Развитие туризма, маркетинг территории предполагают активное участие в этом процессе властей. Что делается в этом направлении на уровне Правительства Ярославской области?
– Основная идея форума не в том, чтобы Ярославль каким-то образом прорекламировать. Я считаю, это лишь побочный эффект, который мы ожидаем. Мы просто говорим о том, что нам следует восстановить туристические потоки в макрорегионе «Золотое кольцо», устранив конкуренцию за туристов между областями, входящими в этот макрорегион. Потому что в этой конкуренции всегда побеждает Москва, что она с успехом доказывает на протяжении нескольких лет. Ведь, как ни крути, туристы, добравшиеся до России, оставляют большее количество денег в гостиницах столицы, совершая лишь короткие вылазки в регионы. Наша же задача – децентрализовать эти процессы и «завести» туриста на маршрут «Золотое кольцо», чтобы он по нему путешествовал. Без объединения регионов в осуществлении этой задачи ничего не получится. Вот тут и возникает вопрос внешнего маркетинга. «Золотое кольцо» надо попросту продвигать, для чего нужно банально сброситься деньгами, ресурсами. Мы были инициаторами этой идеи, была предпринята попытка объединить регионы в стремлении убрать конкуренцию и начать профессионально организовывать туризм.

Будут ли, по вашему мнению, происходить качественные изменения в системе образования Ярославской области в связи с кластерной политикой? Например, будет ли уменьшаться число гуманитариев и, наоборот, расти число технических специалистов?
– Вопрос очень хороший. И я должен сказать, что начинать готовить специалистов мы должны не в высшей, а еще в средней школе. Например, те же самые фармацевты, для которых чрезвычайно важно качество профессионалов в их области знаний, начинают подбирать себе кадры еще со школьной скамьи. Большое преимущество нашей области в том, что, в отличие от многих других регионов, нам удалось сохранить систему среднего профтехобразования. Поверьте мне, во многих регионах ее просто не осталось. И сегодня наша главная задача – начать подготовку специалистов под конкретные нужды, сформировать систему под заказ. Это непростая задача, потому как многие предприятия не знают, какое количество специалистов и какого профиля им понадобится. Эта система кадровой подготовки лишь постепенно начинает налаживаться. Радует то, что наши производственники уже осознали важность такой системы формирования заявки на будущих специалистов, и этот процесс уже пошел. Помимо инженерных специальностей, у нас есть большая проблема в подготовке предпринимателей. Наши сегодняшние предприниматели – это, так сказать, бизнесмены первой волны, у многих нет никакого образования, они мыслят несовременными категориями, со многими из них очень сложно разговаривать и находить общий язык. Я считаю, что предпринимателя нужно учить, нужно готовить, и это действительно важно для нас как для стремительно развивающегося региона, для которого нужны специалисты высокого уровня, профессионалы высокого полета!

Текст: Ирина Дерябина, Алексей Козлов |  Фото: Олег Токмаков, из архива Правительства ЯО

Главный герой отправляется на коммунистическую стройку вместе с супругой. На новом месте они обустраивают свой быт, преодолевают массу трудностей. Все для того, чтобы построить светлое будущее для себя и своих детей. Впереди – командировка в Иран, где герою довелось стать свидетелем революции. Дальше – годы успешной работы в ярославской энергетике, политическая деятельность. Захватывающая биография, масса увлекательных сюжетов: Виктор Викторович Рогоцкий заслуживает звания «Человек история»! 29 сентября Председателю Ярославской областной думы исполнилось 70 лет!

Виктор Викторович, ваш отец долгое время работал в энергетике. Вы посвятили этой сфере большую часть своей жизни. Такой путь был предопределен с детства, или вы мечтали стать кем-то другим?
– Действительно, вся жизнь моего отца, с перерывом на Великую Отечественную войну, связана с энергетикой. По закону жанра я сейчас должен сказать: «Глядя, как отец по ночам ездил на аварии, я уже интересовался, задумывался и мечтал заниматься тем же». Ничего подобного: не думал я, что стану энергетиком!

О чем же вы мечтали в детстве?
– Как все послевоенные ребята, хотел стать летчиком или танкистом. Меня тянуло к оружию и автомобилям. Мечта, кстати, была близка к своей реализации. Вместе со своим хорошим другом я поступал в военное училище, но он не прошел по состоянию здоровья. Меня взяли, но за друга было обидно, и я решил от военной карьеры отказаться.

Вернусь к энергетике. Когда случалась серьезная авария и отключалась линия, от которой зависел большой район, осмотр проводился с воздуха. Отец брал меня с собой в самолет, мы летали на небольшой высоте и смотрели: нет ли повреждений, не лежит ли на линии упавшее дерево. Конечно, это было интересно, но отец мне свою профессию не навязывал. Да и мама к такой работе относилась по-особенному. Труд энергетика, особенно руководителя, очень похож на военную службу: то здесь, то там все время что-то случается. Аварии происходят именно тогда, когда их меньше всего ждешь: не днем, а ночью, не летом, а зимой, в пургу и в мороз. Мама не хотела для меня такой работы, но гены все-таки взяли свое… В 1958 году я устроился на работу учеником электромонтера, потом окончил Московский энергетический институт, постепенно повышал свой уровень и шагал по карьерной лестнице. С тех пор моя профессия не менялась.

Вы считаете отца своим учителем?
– Конечно, я на него равнялся. Отец тоже начинал с должности простого рабочего, а закончил трудовой путь заместителем управляющего «Ярэнерго». Он научил меня тому, как нужно относиться к своему делу. Я видел, как он работает, говорит с людьми, дает указания. Я наблюдал за отцом в порывах гнева, ведь некоторые вещи даже уравновешенного человека способны вывести из себя: это ошибки, которые совершаются из-за традиционного русского разгильдяйства.

Благодаря отцу я понял, что хороший руководитель должен уметь не только говорить, но и делать. И тогда можно сказать: «Делай, как я!». Подчиненные это видят, и следом возникает доверие, понимание. Намного проще работать, когда за спиной не просто начальник, но опытный товарищ.

Мой отец пользовался большим уважением среди руководителей и работников сферы энергетики. Позднее, куда бы я ни приезжал, хоть в Череповец, хоть в Белозерск, люди, услышав мою фамилию, вспоминали о Викторе Петровиче Рогоцком. Это всегда было очень приятно, я очень горжусь своим отцом.

Наверное, непростая задача – не посрамить фамилию?
– Это пустое занятие: постоянно думать о том, чтобы не посрамить фамилию, партию или еще что-то. Нужно заниматься делом, и мысли свои посвящать ему. Но о своем отце, его и моих товарищах я помнил, и буду помнить всегда.

В начале своей карьеры в энергетике вы работали на строительстве Саратовской ГЭС. Расскажите про этот опыт, насколько он был полезен для вас?
– Были времена, когда молодые специалисты, окончив вуз, получали направление на работу. Энергетика тогда активно развивалась: запускались гидроэлектростанции и мощные ТЭЦ, строились сети. Я неплохо учился, занимался комсомольской работой и имел возможность выбрать, куда отправиться по распределению. В Ленинград или Москву не хотелось, душа рвалась на великую стройку – на Саратовскую ГЭС. Туда мы вместе с супругой и направились. Познакомились мы в институте. По специальности она гидроэнергетик, а я занимался тепловой энергией, автоматизацией производства. Вообще, гидроэнергетики – это особые люди: им каждый раз приходилось переезжать на новое место. Они с нуля обустраивали свой быт и строили новую гидроэлектростанцию.

Все выглядело так же, как в старом кино?
– Да. Сейчас любят говорить, что в этих фильмах было много неправды и искажений. Разве что лишний кусок колбасы на столе, но желание и стремление, с которым работали, – это правда. На кухнях мы обсуждали все, что нам не нравится, но важнее была цель, к которой шли с воодушевлением. Мы строили будущее для себя и для своих детей, надеялись, что их жизнь будет лучше нашей. Так мне сначала говорили родители, потом я повторял эти слова своим детям, внучкам. Я надеюсь, что дети моих внуков все-таки будут жить лучше.

Ваши студенческие годы пришлись на время Никиты Сергеевича Хрущева. Чем запомнился неординарный политик?
– Никита Сергеевич был творческим человеком: я до сих пор помню бескрайние поля кукурузы в Ярославле. Она взошла лишь на несколько сантиметров, и даже не было смысла пускать технику на уборку такого урожая.
Запомнилась система, которую между собой мы называли «тип-топ». Страна ведь нуждалась в специалистах и рабочих кадрах, и Никита Сергеевич в один момент решил: «А что это студенты учатся и не приносят пользы в сложное для страны время?». Сказано – сделано. Отныне студенты должны были 2 недели учиться, а 2 недели работать. Это и был «тип-топ». Только в те дни, когда надо было работать, мы еще и учились по вечерам.

В начале 70‑х годов вы трудились в Иране? Чем запомнилась эта страна и Ближний Восток в целом?
– Когда мы закончили строительство Саратовской ГЭС, вместе с женой перебрались в Ярославль, поближе к родителям. Меня позвали на ТЭЦ-2, которая находится на территории Ярославского моторного завода. Но надолго задержаться в городе не получилось. СССР тогда активно помогал развиваться другим странам. В республике Иран строился Исфаганский металлургический комбинат, и там срочно потребовался специалист моего профиля. Предстояло заниматься строительством и эксплуатацией электростанции на комбинате.
Иран в то время сильно отличался от того, что мы знаем сейчас. Тогда страна еще не была исламской республикой. Когда мы с супругой прилетели, то увидели совершенно другой мир – яркий и интересный. Казалось, что дорожное движение там не регулировалось никакими законами. Водители ездили хаотично, постоянно ругались между собой, но всегда и везде пропускали пешеходов. Это одно из первых впечатлений.

К советским специалистам в стране относились очень хорошо. Здесь надо отдать должное русскому менталитету: мы всегда с душой относимся к тем, кому хотим помочь. Вот приходит, например, американский консультант. Ему показывают оборудование, которое не работает. Американец выясняет причину, говорит, что надо сделать, и уходит. Наши ребята этим не ограничивались: все рассказывали, комментировали и объясняли. За это нас любили и уважали. А когда по улицам стали носиться вооруженные автоматами Калашникова люди, доставалось немцам и американцам, но советских специалистов никто не трогал. С тех пор я четко уяснил для себя: даже в самых сложных национальных конфликтах спасти может уважение друг к другу.

Как жил Иран до исламской революции?
– На самом деле, есть 2 Ирана: до и после исламской революции. Тогда все женщины в городах носили обычную европейскую одежду – джинсы и мини-юбки. В магазинах был широкий ассортимент промтоваров, бытовой техники и алкоголя. Развивалось производство, страна активно занималась внешней торговлей, а шах призывал всех идти на производство.
Правда, иранцы не очень-то любят работать. Вот на рынке посидеть, поторговать – это для них благо. Здесь они общаются, делятся свежими новостями, и сам факт продажи, в общем-то, не очень важен. Если подойдешь, спросишь, сколько стоит, и без вопросов заплатишь названную сумму, на тебя посмотрят как на ненормального. Обязательно нужно торговаться, ведь цену продавец взял с потолка. А вот если хорошо поторговались, пообщались, то продавец и покупатель расходятся в лучших чувствах, остаются довольными друг другом. Такой вот ритуал торговли.

Руководитель страны звал всех на производство, обещал гарантированную зарплату, раз в 10 больше того минимума, что можно было заработать на рынке. И что вы думаете, пошли? Нет! Поэтому для работы на производстве приходилось звать людей из юго-восточной Азии. А потом случилась исламская революция, и многое в стране поменялось.

Сегодня много говорится о первых результатах реформы российской энергетики, мнения чаще всего отрицательные. Как вы считаете, преобразования нужно было проводить, или лучше было оставить все как есть?
– Реформа энергетики была так же необходима, как и реформа самой страны. Все народное хозяйство больше не могло оставаться в том состоянии, в котором находилось прежде. Но можно поговорить о деталях. На мой взгляд, среди руководителей РАО «ЕЭС России» не хватало профессионалов, и многие вещи следовало сделать по-другому. Например, территориальные генерирующие компании – это экзотика, потому что объединить теплоэнергетический комплекс Ярославской и Архангельской областей в одно целое невозможно. В ходе преобразований возник такой сложный рынок электрической энергии, что многие в нем не могут разобраться до сих пор. Отсюда высокие тарифы, которые больно сказываются на населении. Еще раз повторюсь. Реформа была нужна, но проводить ее должны были профессиональные энергетики.

Вам приходилось лично общаться с Анатолием Чубайсом? Какое впечатление он произвел? Правда, что «во всем виноват Чубайс»?
– Наверное, он виноват в том, что при своей невероятной энергии и упрямстве не смог убедить руководство страны провести реформы быстро и эффективно. Мы растянули процесс на 20 лет, тогда как другие страны сделали все гораздо оперативнее. Анатолий Борисович – талантливый человек, но его способности используются не в полной мере. Он многое смог бы сделать, если бы имел больше полномочий. Но история не терпит сослагательных наклонений.
В Ярославской области, похоже, намечается бум энергетического строительства – о своих планах и проектах заявили несколько компаний.

С чем это связано: с реформой отрасли, грамотной политикой, проводимой в Ярославской области, острейшей необходимостью в модернизации энергохозяйства или всем вместе взятым?
– Для того чтобы страна жила хорошо, энергетика должна развиваться быстрее остальных отраслей. Сегодня ситуация прямо противоположная: энергетический комплекс изношен морально и физически. При этом экономика у нас одна из самых энергозатратных в мире. То есть для производства одной единицы продукта нам нужно больше энергии, чем многим другим странам. А мы еще и берем ее из невозобновляемых источников: сжигаем нефть, каменный уголь и газ.
Главная задача на сегодняшний день – запускать мощные и высокоэффективные генераторы энергии, строить распределительные сети. Дальше с той энергетикой, что есть сейчас, жить просто нельзя. И я рад, что у нас в области это понимают. Вот в октябре пройдет второй Ярославский энергетический форум, это показатель.

Можно я задам простой женский вопрос? Мы платим за электроэнергию солидную часть денег, которые зарабатываем. Неужели их недостаточно для того, чтобы модернизировать оборудование?
– На самом деле, электроэнергия для населения стоит значительно дороже. В квартиры приходит низкое напряжение, его понижают в тысячу раз, прежде чем донести до потребителя. Это стоит дорого. С другой стороны, нельзя доводить ситуацию до абсурда и устанавливать такую цену, что электроэнергия станет просто недоступной для людей. Истина, как всегда, лежит где-то посередине. Теоретически человек должен получать достойную заработную плату и платить за электроэнергию реальную цену. А еще нужна прозрачная тарифная политика. Монополисты очень часто забывают об этом, а в ответ получают недоверие потребителей.

Виктор Викторович, что для Вас труднее: руководить многотысячным коллективом или возглавлять областной парламент?
– Знаете, какой руководитель самый хороший? Тот, который не делает ничего. Его тогда и ругать не за что. Но если стараешься, постоянно пытаешься что-то делать, неизбежно возникает напряжение. Выбрать между политикой и энергетикой сложно: это совершенно разные вещи. В энергетике мне все было понятно, а в политике нет еще такого учебника, который помог бы разобраться во всех тонкостях. А вообще, что сложнее – петь или плясать? Вопрос из того же разряда. Если работаешь с полной отдачей, то сложно и то и другое.

На мой взгляд, в нашем регионе непросто найти более демократичного и дипломатичного руководителя. Не случайно, до того как стать спикером ярославского парламента, вы возглавляли депутатскую комиссию по этике и регламенту. Вы согласны с такой характеристикой, или, когда это нужно, вы используете авторитарные методы?
– Просто я добрый человек. Порой удивляюсь, как вышло так, что меня назначили генеральным директором «Ярэнерго»! В традиционном русском понимании это должен быть человек, который может стукнуть по столу, действовать жестко. Но я всегда стараюсь понять людей, потому что у каждого своя судьба, своя семья. А обидеть и унизить человека просто, только в этом нет ничего хорошего.
Конечно, работая генеральным директором, приходится использовать авторитарные методы. Но они всегда давались мне сложно. Сначала разбираюсь в проблеме сам, учусь и только потом могу сказать: «Делай, как я!». Только в этом случае люди доверяют и уважают.

Какую часть вашей жизни занимает депутатская работа, общение с избирателями?
– Времени уходит много, особенно на законотворческую работу. К тому же я секретарь политсовета Ярославского регионального отделения «Единой России». Если раньше я был депутатом и отвечал за округ, то сейчас, на должности председателя Ярославской областной думы, нужно отвечать за всю область. А забот у людей много: коммунальное хозяйство, здравоохранение, детские сады, низкие зарплаты и так далее. Стараюсь помогать и убеждать, что все-таки мы движемся к лучшему, а не к худшему.
Самое сложное в моей работе – это депутатские приемы. Люди редко приходят сказать спасибо, и можно их понять. Большинство обращений – от тех, кто оказался в действительно сложной жизненной ситуации. Иногда не сплю ночами, думаю, как можно помочь. А помочь получается не всегда. К этой боли нельзя привыкнуть.

Виктор Викторович, у вас есть жизненное кредо?
– Знаете, у нас так любят наступать на одни и те же грабли! Наше национальное достояние – вовсе не «Газпром», а грабли! Поэтому если не знаешь, что делать в той или иной ситуации, разберись, чего делать не надо. И тогда станет понятно, как действовать дальше.

Какую роль в вашей жизни играют женщины? Кто главный в семье – вы или супруга?
– Я всегда даю женщине возможность почувствовать себя хозяйкой в семье, ведь на ее долю приходится гораздо больше проблем и забот. И от того, насколько комфортно чувствует себя женщина, зависит лад в семье.

Каков стаж вашей семейной жизни?
– В этом году мы с супругой отметили 45‑летие совместной жизни.

Наверное, вы знаете ответ на вопрос: «Чего хочет женщина?».
– Самое главное – мир и порядок, внимание ближних. А так, женщина и шубу хочет, и квартиру побольше. Но если этого не будет, она не обидится. А вот без теплого и душевного отношения не обойтись.

У вас 3 внучки. Правда, что внуков любят больше, чем собственных детей?
– Когда растут свои дети, мы много работаем, отдаем их в ясли и садики, много чего не замечаем. Но когда появляются внуки, в дело вступает вся нерастраченная любовь, желание воспитывать. Все, что мы недодали детям, достается внукам. Иногда переходим грань и начинаем баловать, в этом случае нужно уметь объяснить, что все имеет свою цену. Сейчас я могу купить своим внучкам то, что они попросят, но помню время, когда хотел, но просто не мог купить дочке куклу. Такие были времена, все жили от получки до получки.
Поскольку мы беседуем в ресторане, какую кухню вы предпочитаете обычно? Считаете ли себя гурманом? Умеете готовить?
– Какой русский человек не любит выпить и вкусно покушать! Я люблю все, что вкусно! Готовить раньше очень любил, делал солянку, зразы, плов. Но сейчас времени на кулинарные подвиги практически не остается.

Виктор Викторович, в чем для вас человеческое счастье?
– Тривиальные вещи приходят в голову, ведь счастье, в общем-то, для всех одинаковое. Когда все живы и здоровы, все хорошо в стране и в городе, когда ты востребован и можешь сделать что-то полезное. Просто иногда пройти по лесу – это тоже счастье!

Текст: Ирина Дерябина, Антон Будилин |  Фото: Олег Токмаков